Газета Завтра 1195 (43 2016) - страница 33
Маргарита СИНКЕВИЧ. За свою жизнь вы общались с такими разными и выдающимися главными редакторами, как Александр Твардовский, Сергей Викулов, Станислав Куняев, Леонид Бородин. Кто из названных главных редакторов был наиболее созвучен вам как человек и профессионал?
Виктор ЛИХОНОСОВ. Твардовский был слишком высок и далёк для меня. Я всё время вспоминаю себя студентом провинциального пединститута, караулившим раз в неделю "Литературную газету" и "Литературу и жизнь". Как я читал "Литературную газету" и "Литературу и жизнь"! Там какие-то редкие люди, они пишут… А кто я? Это смущение осталось во мне до сих пор. Возле Пушкинской библиотеки на стенде крепилась свежая "Литературка", иногда "Правда". Прохожу мимо… Что там такое? "За далью — даль". Новые главы Твардовского. Или Владимир Солоухин, статья об убийстве в Подмосковье поэта Дмитрия Кедрина. Его же "Письма из русского музея" в журнале. Даже художника Илью Глазунова читал и что-то выписывал — "Дорога к другу" в журнале "Молодая гвардия". Какие поднебесные таланты! А я? Студент, будущий сельский учитель. Но ко всему остро или таинственно русскому я был чуток.
И вдруг я взлетаю в Москву. Вроде только что читал в "Литературе и жизни" статьи Сергея Антонова о мастерстве писателя, а он уже рядом, за столиком в ЦДЛ. Я до сих пор удивляюсь: как это Господь меня пожалел?! Или… Только что вышла моя вторая книжка в Москве с предисловием Юрия Казакова — "Голоса в тишине". Еду из Новосибирска, захожу в ЦДЛ, в "предбаннике" сидит Казаков. "Ну, старичок! Ты скоро будешь, старик, знаменитее меня. Видел подвал в "Комсомолке"?". А Сергей Петрович Антонов, приглашая сесть рядышком, говорит мне: "Спасибо, прочёл "Женские слёзы". Вы прямо как Толстой пишете, поворачиваете характеры". Ну, хоть стой, хоть падай! Уже думаешь: как бы дальше-то не опозориться. Уже вроде и писать не о чем. А похвалой душа поражена насквозь!
Или приезжаю в Москву в январе 1965 года, захожу в "Новый мир", где я уже печатался. Спускается сверху заместитель Твардовского, автор учебника по литературе, Александр Григорьевич Дементьев. Я говорю: "Александра Трифоновича увидеть можно?" Он бурчит: "Ну, а чего ж… У нас же не контора. Конечно, поднимайтесь". Я вскочил по ступенькам на второй этаж. Из кабинета выходит Борис Германович Закс, второй зам, он потом умер в Германии. За ним Твардовский, уже одетый. Я назвался. А мне тёща купила тёмно-зелёное пальто, китайское, непомерно большое. Да, представляюсь. И Твардовский разворачивается и приглашает войти в кабинет. Скидывает своё пальто на диван и по-свойски советует: "Снимайте и бросайте на моё". Сразу стало так легко и хорошо! Второй раз я его видел на съезде писателей в Колонном зале Дома Союзов в 1970 году. Вот и всё общение. Я иногда думаю: "Да как это я напечатался в "Новом мире"?! Господь пожалел анапского учителя"…
Когда "Новый мир" отверг "Люблю тебя светло", я ушёл к Викулову в "Наш современник". Я, дурак, говорю: "Сергей Васильевич, ну что-то интеллигентности в вашем журнале мало. Про интеллигенцию надо писать". Для него это — нож в сердце. И вот он не напечатал "Когда же мы встретимся", как раз про интеллигенцию. Когда я получил Государственную премию за "Наш маленький Париж", Викулов, который был в комиссии, меня поздравил. Он, наверное, пожалел, что не напечатал…
Станислав Куняев — добрый, весь раскрытый человек. С ним легко. Мы вместе летали к Шукшину на Алтай. В Америке с ним был. Как-то мне с ним необычайно тепло и просто. Про него пишут не то. Он совершенно незлобный человек. Он пишет искренне. Я очень огорчён, что его именем хотят запугать. Да, он жёсткий в отстаивании своих позиций…
"Наш современник" — не хуже, чем при Викулове. Время, конечно, другое. Сегодня нет в журнале той прозы, которая писалась при Викулове. Но её нет и в литературном обиходе. А направление, идейная глубина сохраняются железно: русскость в самом хорошем смысле слова, верность своей почве. Народ это понимает. Народ столько лет держит журнал на своих плечах помощью и подпиской. Сорос ему не помогал. А среди журналов тираж самый большой…