Газета Завтра 1230 (26 2017) - страница 9

Валерий КОРОВИН, политолог, член Общественной палаты РФ.

Октябрьская революция 1917 года, если использовать геополитические категории, безусловно отвечала интересам евразийского Хартленда, то есть выражала собой чаяния и некую квинтэссенцию развития цивилизации суши. В то время как оппоненты Октябрьской революции, включая "белое" движение, выступившее в ходе гражданской войны против красного проекта стояли на позициях геополитического атлантизма, получая поддержку Антанты, американцев и других атлантистских сил. И в этом смысле, конечно, "красный проект", проект Октябрьской революции, имел под собой геополитически континентальную основу, что в значительной степени определило весь советский проект дальше реализовался как имперский и континентальный.

И здесь я обратил бы внимание на то, что Сталин не был марксистом, а был национал-большевиком. Конечно, он не отказывался номинально от марксистской догматики, от марксистского учения в его ленинском изложении, поскольку Ленин в значительной мере адаптировал марксизм под российскую действительность. В частности, заменил пролетарский класс пролетарской партией, добавил к рабочим крестьян и сделал ставку на некий бланкистский заговор, а не на социалистическую революцию, которая невозможна была без пролетарского класса. Сталин пошёл дальше Ленина и выдвинул, как известно, тезис о построении социализма в отдельно взятой стране, который уже категорически противоречил марксизму. Сталин выработал и осуществил абсолютно не марксистскую формулу синтеза левой, социалистической экономики с правой этатистской политикой. То есть политикой государственнической, державной, ставящей в основу ценность государства,  а не класса. Таким образом, Сталин реализовал чаяния евразийцев, сменовеховцев и национал-большевиков, находившихся в тот момент в эмиграции и принявших русскую революцию именно в сталинской версии, а не в троцкистской. То есть Сталин строил национал-большевистское государство, не отказываясь формально от марксизма и ленинизма. Поэтому провозглашённый Хрущёвым на ХХ съезде КПСС "возврат к ленинским принципам" стал началом конца советского "красного" проекта, у которого была совсем другая, не марксистская "анатомия".

Александр ЛЮБИНИН, доктор экономических наук.

Хотел бы обратить внимание участников дискуссии на три момента, которые, как мне представляется, принципиальны. Во-первых, революция в октябре 1917 года была направлена на окончательное разрешение давно перезревшего аграрного вопроса, который в условиях Первой мировой войны тесно сомкнулся с вопросом о мире. Это — тот ключевой вопрос, который не разрешила Февральская революция, вследствие чего социальное умиротворение в России не могло наступить ни при каких условиях. Неудовлетворенными, как и прежде, оставались жизненные требования крестьянства — самого многочисленного класса, который нёс основную тяжесть участия России в мировой войне. Но даже победа в этой войне ничего крестьянам не обещала и никаких послаблений не гарантировала, подвигая к насильственному переделу земельной собственности. Земельный вопрос, измучивший и обозливший крестьянство, решительно и без промедления был снят с политической повестки дня именно революционными актами большевистской власти, отвечавшими сокровенным чаяниям подавляющего большинства населения нашей страны. Они затем привлекли в ряды Красной Армии миллионы крестьян, что, в конечном итоге, обеспечило победу большевиков в Гражданской войне.

Во-вторых, для Ленина и большевиков всемирный, а не национальный лишь характер социалистического переустройства общества был аксиомой, но не догмой, а руководством к действию. Поэтому тезисы о том, что Октябрьская революция  была осуществлена якобы вопреки "классическому" марксизму, выглядят, по большому счёту, столь же странно, как и удивления по поводу того влияния, которое эта революция оказала на весь мир, а не только на Россию. Это была первая революция, которая вдохновлялась не только религиозными и нравственными, но, в первую очередь, научными соображениями, которые во многом оправдались.