Газета Завтра 444 (22 2002) - страница 42
В субботу из прилетевшего вертолета вдруг начали выпрыгивать знакомые нам офицеры и солдаты из 8-го батальона, расквартированного в Ростове. Это прибыло наше подкрепление — две группы антитеррора, которых в бригаде специально готовили для борьбы с террористами. Всего их было человек двадцать пять.
— Коленкин, а ты чего здесь? Мы же тебя специально отправили в Ростов, от войны подальше, — окликнул я своего бывшего солдата.
— Да я знаю, мне сказали, что один разок можно слетать, — виновато глядя в сторону, ответил юркий солдатик.
— Кто тебе такое сказал?
— Да наш комбат — оправдывался солдат.
Я с досады только сплюнул. "Может, забрать его в свою группу? Не отдадут же, гады", — подумал я.
Этот боец служил недавно в моей роте и даже в моей группе. Когда уволились все дембеля и пришло молодое пополнение, то Коленкин оставался единственным в моей группе опытным и, что самое главное, самым толковым бойцом. Остальные же разведчики были лишь прослужившим полгода молодняком, до Чечни они служили в учебном батальоне нашей бригады. И я возлагал большие надежды на то, что Коленкин поможет молодым бойцам побыстрее втянуться в наши боевые будни. Но через несколько дней после прибытия молодежи в нашу роту ко мне подошел командир роты и протянул какое-то письмо.
— На, почитай. Мать Коленкина пишет, — сказал он мне.
В письме мать солдата обращалась к нам, его командирам, с единственной просьбой: отправить ее сына в другое подразделение, на мирную землю. Она писала, что никого из родственников у нее, кроме сына, нет, родила его одна. Растила без отца и поднимала на ноги тоже без чьей-либо помощи. Живет она в каком-то ставропольском селе и очень боится, что с сыном может что-либо случиться…
Письмо я не стал читать до конца — и так уж все было ясно. Кое-где буквы расползались маленькими подчищенными пятнами. Видно, переписывать уже не было сил.
— Ну, что будем делать. Солдат твой — тебе и решать, — сказал ротный, глядя на молодых солдат, толпившихся у входа в ружпарк.
— Отправлять, конечно, жалко, он ведь один такой надежный на всю молодежь, но и у матери он тоже один, — ответил я.
— Вот и хорошо. Пиши рапорт на его отправку и сообщи Коленкину, а я пойду готовить на него документы, — повеселевшим голосом распорядился ротный.
Минут через десять я вызвал солдата в канцелярию и приказал ему сдавать оружие и имущество. Ничего не подозревавший боец сначала растерялся и даже обиделся: молодые идут на задание, а его оставляют. Но, когда я ему объяснил ситуацию и сказал, что решение окончательное, боец слегка замешкался, не подавая никаких признаков радости, но глаза его чуть повлажнели. Через день он улетел дослуживать оставшиеся ему полгода в бригаду, в Ростов.
И вот не прошло и месяца, как я его встретил в составе другой группы, с другим командиром при выполнении реального боевого задания. Но оставалось только надеяться на лучшее.
Окончание следует
В КЛЕТКЕ
Лариса Романова
28 мая 2002 0
22(445)
Date: 29-05-2002
В КЛЕТКЕ
Веной рваной по губам
Правдой-маткой по лицу.
Не вернусь я прежней к вам,
Мир во мне спешит к концу.
Простынею на ветру
Хлопнет он, и я лечу.
Если вдруг глаза протру,
То от боли закричу.
В клетке дня наградой ночь,
Что не слышно тормозов.
Тут есть дочь, там тоже дочь,
Где руины глупых слов.
Пусть клюют меня враги
И скорбит по мне родня.
Здесь, за каменной стеной,
Верю в нас, мои друзья.
Лариса РОМАНОВА
Ноябрь 2000 г.
УМЕРЕТЬ ЗА ИДЕЮ
Денис Тукмаков
28 мая 2002 0
22(445)
Date: 29-05-2002
УМЕРЕТЬ ЗА ИДЕЮ
Зайти — только не на рынок, разгромленный вчера скинхедами под одобрительный рокот толпы, а — в "Макдональдс", в "Икеа", в тренажерный зал, на аттракцион "Бэтмэн", в пивной бар средней руки или в супермаркет на Новом Арбате. Столкнуться с прилично одетыми русскими людьми среднего возраста, что придирчиво осматривают выданный гамбургер, подбирают цвет диванных подушек, сгоняют лишний животик, прицениваются к баварскому, катают своих ухоженных детишек на магазинных тележках, забитых доверху вкусными излишествами. Услышать их неторопливо-суматошную речь — речь людей, у которых есть масса времени обстоятельно поболтать о милых пустяках. Подойти поближе, вдохнуть источаемый ими аромат, в котором смешаны ментол хорошей сигареты, приличная туалетная вода и чувство расслабленного земного довольства и успокоенности. Схватить за грудки каждого из этого многомиллионного общества новоявленных русских бюргеров, — не боясь разбить его сотовый, уронить барсетку, помять новый костюм — и прокричать рот в рот: "Веришь ли, что можно умереть за идею?!"