Газета Завтра 453 (31 2002) - страница 20
К нему в полк я пришел сразу после училища "свежим" лейтенантом.
— Ну что, лейтенант, служить будем или сразу в курятник? — вместо приветствия спросил меня крепкий, татаристого вида комполка, которому я прибыл доложиться о назначении.
— Извините, не понял… — растерялся я такому приему.
— Что не понял? Про курятник? Поясняю. Сейчас половина доблестной российской авиации — курятник. Крылья на эмблемах носят, но нужны они только для того что бы до летной столовки побыстрее долететь. — Полковник смотрел на меня, и в глазах его было то насмешливое и спокойное выражение, с каким смотрят на неумелого шулера. Он словно знал, что в моем нагрудном кармане лежит аккуратно написанный за час до этого рапорт об увольнении.
…Обидно мне тогда стало, что смотрит он на меня, как на пустое место.
— Если летать дадите, то никуда не потянет! — выпалил я на одном дыхании.
В глазах полковника мелькнула тень удивления…
— …Если вы мне боевого летчика искалечили, я вашу контору по бревнам разнесу! — громыхал командирский бас Калинина.
— Пальцем не трогали. Товарищ полковник, да он автоматом размахивал. Угрожал… — милицейский майор, как завороженный, не отрывал глаз от звезды Героя на груди Калинина.
— Он что, еще и с оружием был?
— Да нет… — смутился майор. — Это он у наряда отобрал. Разоружил милиционеров…
— Да-а-а? — на лице Калинина мелькнула саркастическая усмешка. — Ну, я его накажу. Ведите к нему…
— Да-да! Уж накажите своей властью, — засеменил за Калининым по коридору майор. И было не понятно, кто кого ведет за собой. Майор Калинина или Калинин майора. — Мы вообще должны возбудить дело по сопротивлению сотрудникам милиции…
— Ага. И написать, что один пилот трех милиционеров разоружил. Заковал их в наручники, загнал в патрульную машину, закрыл их там, а потом спокойно домой вернулся, — Калинин уже не скрывал своего сарказма.
— Ну, мало ли что бывает… — примирительно пожал плечами майор.
Наконец наша процессия остановилась перед обшарпанной стальной дверью камеры. Выводной сержант лязгнул в замке ключом, и она с гулким тюремным визгом открылась. С деревянных нар неторопливо поднялся взъерошенный Доценко. Удивленно, но лениво, "с понтом", взглянул на ввалившуюся в камеру толпу, но, узнав Калинина, тут же лихо вытянулся по стойке "смирно".
— Товарищ полковник, старший лейтенант Доценко. Пребываю в КПЗ. Жду дальнейших приказаний!
От этой глупой тирады я думал — согнусь пополам. Но каким-то чудом сдержался.
— Ну что, Рэмбо, доигрался! — голос Калинина вдруг заполнил все пространство и, казалось, вот-вот сокрушит стены. — Ты на кого руку поднял? На власть нашу поднял. Совсем распоясался! Думаешь, управы на тебя нет? Все! Мое терпение кончилось. Пощады не жди! За мной шагом марш! — и, круто развернувшись, Калинин вышел из камеры, за ним, рубя кроссовками без шнурков, строевым, направился Доценко.
— Жуков, получите у товарищей документы этого… типа! — проходя мимо меня, бросил Калинин...
— И что, он его действительно накажет? — С жадной мстительностью спросил меня в "дежурке" майор, протягивая целлофановый пакет, в котором лежали удостоверение, кошелек, ключи и шнурки Доценко.
— Не сомневайтесь. В порошок сотрет! — радостно ответил я. — Да ему теперь лучше самому в петлю лезть…
— Ну, может, не надо совсем уж так… — удовлетворенно пробурчал майор.
…В "уазике" Калинин протянул пакет с вещами Доценко.
— Какого хера ты вообще с ними связался?
— Душа не вытерпела, товарищ командир. Они старушек у рынка трясли. Которые зеленью торгуют. Мелочь у них из карманов выгребали. Ну, я и… сделал им замечание.
— Доценко, ты в вертолетном полку служишь, а не в отряде Робин Гуда, — в голосе командира опять громыхнула сталь. — Объявляю тебе выговор. И в ближайший месяц все дежурные подразделения, патрули, свадьбы и похороны твои.
— Есть выговор! — с затаенной радостью в голосе откликнулся Доценко.
— И тебе, Жуков, выговор. За то, что с людьми мало работаешь…
"…Если нужно предостеречь господина, но твое положение не позволяет этого сделать, преданность велит тебе найти человека, который поможет господину избежать ошибки…"