Газета Завтра 462 (40 2002) - страница 46

В политэкономии та же картина. Изучаются "законы" рынка. Федоров иначе определяет "цивилизацию": оригинальная черта Запада состоит в том, что он признает только насилие, а все прочее считает предрассудками ("Записка", ч.III). То есть никакого рынка и быть не может. Захват земель, объявление их своей собственностью, сдача их в аренду, так, чтобы арендная плата обеспечивала их охрану и юридическую защиту, а также максимум наслаждений — таково устройство Запада. Поэтому: "право и собственники — две вещи, которые я презираю" (М.И.Цветаева). Это — не поэзия, а — мировоззрение.

Захватив Индию, англичане уничтожили систему орошения земель, вызвав голод, эпидемии и — вечный, как они надеялись, контроль над страной. Сейчас метод установления себестоимости основных видов сырья — бомбометания. Ускользающие от контроля отклонения от назначенных цен и называют рынком. Сначала внедряется методика установления себестоимости, а потом ученые формулируют закон стоимости, независимый от нашего сознания. Задача экономической науки заключается в том, чтобы доказывать, что, кроме грабежа, есть что-то еще, в конце концов — есть же Данте, Гете! Однако факты таковы: удовлетворение потребностей населения планеты на уровне "культурных стран" истощило бы земные ресурсы за несколько лет. "И это нисколько не смущает Фауста",— замечает Федоров.

Если же говорить о технике, то ее влияние отрицательно из-за ее направленности на интенсификацию уничтожения природных ресурсов, а также атрофирование органов чувств человека (на конвейере, у эскалатора, ученика в школе); по сравнению, скажем, с рабовладельческими временами.

Конфликты между наукой и религией, верующими, неверующими и инаковерующими не заслуживают того внимания, которое им уделяется. Уже Чаадаев знает, что революции — естественная кара за содеянные грехи. Что же касается Чехова, свой оптимизм он, по обыкновению, скрыл в фразе: "Воздух тих, прозрачен и свеж", — черпают и черпают поколения школьников младших классов, читая по складам его рассказ "Ванька".

Миром правит чувство. Платонов отчетливо помнит время, когда ум скучал и плакал по вечерам при керосиновой лампе; молодая женщина, забытая теперь без звука, преданная, верная, обнимала дерево от своей тоски. Она — Ксения Иннокентьевна Смирнова, ее больше нет и не будет. "Умершие будут воскрешены, как прекрасные, но безмолвные растения-цветы. А нужно, чтобы они воскресли в точности, — конкретно, как были" (записная книжка Платонова, Воронеж, действующая армия, 1943 г.).

Чуть ниже: "Бог есть умерший человек". Платонов, следуя Федорову, восстанавливает интонации, утерянные в трактовках. Смысл жизни — решение задачи воскрешения — продиктован чувством и не нуждается ни в разъяснениях, ни в толкованиях. Жизнь, ее цели — они среди дворов и людей, потому что дальше ничего нет. Смысл не может быть далеким и непонятным — он должен быть тут же. А все эти измы (за редкими исключениями, например, буддизм) — они направлены против кого-то. В Русском Каноне — "на него смотрели два ясных глаза, не угрожая ему ничем" ("Счастливая Москва").

Неизвестно, является ли тайна бессмертия более недоступной, чем тайна тяготения. "Нравственную же невозможность бессмертия без воскрешения необходимо доказывать только Западу" ("Записка", ч. IV). Буддизм же не вера, а путь к личному спасению. Надежда уничтожить зло отречением от любви и привязанности. Не дело, а сомнение, бездействие.

Однажды к Будде пришла женщина. Вся в слезах, в полном отчаянии она говорит, что ребенок ее умер, и просит помощи. Будда посылает женщину разыскать двенадцать домов, в которых никто никогда не умирал, и принести из каждого дома по куску хлеба. Женщина пошла разыскивать такие дома, и возвратилась в еще большем отчаянье. Она не нашла домов, в которых никто никогда не умирал. Будда сказал, что она требует невозможного, что все умирают, ее ребенка постигло лишь то, что составляет удел всех и каждого, и Будда осудил женщину за неумеренность ее требования. В примечании 12 к третьей части "Записки" Федоров, приводя этот случай из жизнеописаний Будды, говорит о несостоятельности Будды. Невероятность проекта его не смущает: оценка возможностей результатов деятельности всех людей, направленных к одной цели, неподвластна отдельному разуму; это — оптимальная стратегия по снижению разрушительных тенденций: межнациональной, религиозной, классовой, сословной напряженностей, пронизанных "законом борьбы". Необходимое единство пока не достигается из-за неполноты органов.