Газета Завтра 499 (24 2003) - страница 25

По мнению Людвига фон Мизеса, наиболее последовательного гуру рыночного фундаментализма, "на реальной шкале ценностей материальные и идеальные вещи беспорядочно перемешаны". Хотелось бы верить, что подобный взгляд, очевидно, лежащий в основании абсолютизации процессов обмена, когда-нибудь будет признан запрещенным к преподаванию как бесчеловечный. Подобная мешанина в головах либеральных фундаменталистов быстро привела наше общество в такое состояние, когда подавляющая часть современных общественных правил подчинена пропаганде заблуждений узкого круга заговорщиков, не отягощенных никакими моральными принципами. Здесь, как и вообще в экономике, управляет не тот, кто лучше умеет, а тот, у кого больше денег и в современных условиях общественной жизни больше способов навязать свою волю другим. Такой тип управления возможен, как следствие нижеследующих обстоятельств.

Прежде всего имею в виду навязчиво-рекламное смещение акцента с себя как такового на свое, на вещи, принадлежащему этому себе. Охрана себя заменяется ложной заботой о сохранении своего путем растворения, точнее, омертвления человеческих качеств конкретной личности суррогатным удовольствием обладания как можно большим количеством предметов потребления.

В этих условиях лишение человека своего проявляется в его сознании как потеря себя, представляет собой вариант имитации смерти.

В основе большинства общественных правил лежит сегрегация по стандартам потребления. Денежная власть регулирует правила доступа в этой сфере и в каждый отдельно взятый момент времени сортирует людей на своего рода касты.

Человек современного потребительского общества настолько растворился в своем, в принадлежащих ему предметах внешнего мира, что потеря их воспринимается как потеря существенной части себя, как имитация смерти. Гегель бы сказал, что дух человека отчуждается в вещи и пребывает в них. Иными словами, нетождественность человеческой личности самой себе, столь привычная в психологии и вообще в культуре, здесь разрывается до степени унизительного совпадения человека и его экономической стоимости.

Когда можно сказать, что ты — это то, что у тебя есть.

А все, что у тебя есть, имеет точную денежную метку, согласно которой внешние силы, упорно называемые рыночными, осуществляют манипуляцию твоим сознанием, и в силу чрезвычайной централизации и повсеместной жестокости денежной власти имеют уникальную возможность практически полностью управлять нашим поведением.

Для изменения присущих современному обществу типа человеческих отношений необходима замена существующей мировоззренческой парадигмы. Как заметил Хайдеггер: "То, что обычно называют "знанием", есть ориентация в вещах и обстоятельствах. Силою этого знания мы осваиваем вещи". И далее: "Сущностное же знание… является возвращением к бытию. При этом возвращении мы видим и слышим существенно больше и совершенно иначе, чем в странном образе действий науки Нового времени, который есть не что иное, как техническое нападение на сущее и вмешательство в него ради целей действующей, созидающей, деловой и служебной "ориентации".

Современная ситуация усугубляется еще и тем обстоятельством, что расширение научного знания неизбежно фрагментирует его на области, доступные только специалистам. Носители такого знания, даже помимо своей воли, превращаются в касту таинственных жрецов, приблизится к которым можно только ценой доброй половины жизни, необходимой для приобретения соответствующих знаний и навыков. С другой стороны, субъекты элитарного знания, за редкими, как правило, отрицательными примерами, обыкновенно никак не вписаны в систему политического управления обществом. Этой сугубой децентрализации духовной власти противоположна предельная централизация экономической власти. Нелепо, но факт, что прочнее всего современное человечество связывает рыночный обмен, деньги. В экономическом отношении практически все мы не более чем аристотелевские "говорящие орудия труда". В этих условиях политики, делающие вид, что именно они управляют государством и обществом, всегда будут обладать большим потенциалом самоорганизации, чем интеллектуалы.