Газета Завтра 820 (32/2009) - страница 8

Такое государство - это уже даже не колония, не гетто, не резервация. Это концлагерь. Уберите всю патетику из текста "Жизнь после России" (часть 1). Что остается? Это и остается.

Это - и прямое указание на то, кто должен быть комендантом монархического концлагеря. Которое не устает повторять и сам С.Белковский, и его коллеги ("Даешь Майкла Кентского!").

СТОИТ ПРИГЛЯДЕТЬСЯ и к декларации на сайте Майкла Кентского. В разделе "Кто" сказано, что у принца нет претензий "ни на реальную, ни на формальную власть". В разделе "Что мы будем делать?" - о важности сакральной власти. В разделе "Цель" - что "пример Вильгельма Оранского - великолепный образец того, что мы предлагаем для России". Что российский Вильгельм Оранский (иностранец, посаженный на трон) - это Майкл Кентский. Что он и в хорошем возрасте, и при достойных детях, которые продолжат его монаршье дело в России.

Делается сие, видимо, в твердой уверенности, что Россия - существо с переломанным хребтом, которому всё "бара-бир" ("Вправе ли мы сегодня говорить о "бесхребетной России"? - да, вправе". С.Белковский, "Комсомольская правда", 19.01.2004.)

Что ж, настало время поговорить об этом самом хребте. "Мы сломали хребет", - с важным видом заявлял А.Н.Яковлев.

Моя знакомая, спускаясь с горы, сломала позвоночник… Её мать, врач по профессии, была поблизости. Она остервенело и сосредоточенно тыкала булавкой в нервные окончания тела дочери. Надеясь на реакции. На то, что дочь дёрнется. Или вскрикнет от боли.

Коли не дёргается, не вскрикивает - дело дрянь. Тогда и впрямь - "жизнь после России". Тогда и впрямь нынешняя Россия сходна с гаснущей Османской империей ("больной человек Европы").

Но дёрнулась же Россия, уколотая булавкой позорного Хасавюрта.

Скажут: "Так ведь то Хасавюрт, да еще вторжение в Дагестан и всё прочее. Это дела. А вы их со словами путаете".

Конфуций путает, а не я, уважаемые прагматики (присяга - это "мин", то, к чему она должна побуждать, - "ши").

И американцы, создавшие концепцию, в которой грубой силе ("hard power") противопоставлена мягкая сила ("soft power") - тоже, разумеется, путают… Мол, можно или с помощью "hard power" наносить удары по материальным объектам - электростанциям, транспортным узлам, скоплениям войск, или… или с помощью "soft power" бить без устали… ПО ЧЕМУ?

По социокультурным кодам (архетипическим словам, образам, символам и так далее), хранимым в ядре атакуемой социокультурной системы. Каковой могут быть империя, конгломерат, цивилизация, нация и так далее.

Правильный удар по этим кодам порождает особый перелом культуры. Существо с переломанным хребтом (культура и есть хребет) и впрямь перестает дергаться - сколько его булавками не коли. И тогда не то что Северный Кавказ, но и Рязань можно отделить от России.

Способность к жертве, а значит, и борьбе (какая борьба без жертв?) охраняется и поддерживается (воспроизводится, обновляется) культурой.

Для того, чтобы победить с помощью одной лишь "soft power" (американцы хвастаются, что именно так они победили нас, развалив СССР), надо культуру врага или просто разрушить, или… или так извратить ее ("сменить культурные коды"), чтобы место любви к Родине заняло не безразличие даже, а ненависть. К ней - и к самому себе тоже.

Решение такой задачи возложено на политический постмодернизм. И он, как мы видим… "Как мы видим"… Пишу это - и кожей чувствую, что читатель не врубается до конца. Что мои общие положения не задевают его человеческое нутро. А ну как Белковский ниспослан мне, дабы смог читатель, наконец, врубиться по-настоящему?

Читатель, ты согласен, что наш социокультурный суперкод - Родина-Мать? Ну, Мать-сыра земля… "Родина-Мать зовет"… София…

Читатель, ты не забыл, как ткнули некогда булавкой, сказав: "Россия - Мать, Россия - Сука, ты ответишь и за это…" (А.Синявский). Реакция была бурной. Конечно, не такой, как реакция ислама на произведения Салмана Рушди, но бурной.

2004 год… Другая "булавка" - в то же тело. Родина-Мать поименована Капитолиной Ивановной. И представлена в виде безумной старухи, одержимой сексуальным запоздалым бешенством, жадно впитывающей сказки о стране Маньчжоу-Го (хотите - Китайской Народной Республике, хотите - будущем исламском халифате) и мечтающей о совокуплении с жителями этой страны. Могучими тангутами, способными (цитата) "остановить на скаку кентавра, войти в горящую стену и за обломками пожара - бесконечно любить найденных женщин всей силой варварского экстаза. И если нынче свирепый тангут доедет на рыжей мохнатой лошади до самых ворот истосковавшегося Дворца, Капитолина Ивановна, забыв про серо-пыльного мужа, велит открыть парадные окна и двери, отворить жалюзи и засовы, и выйдет к ночному гостю в сверкающем на морозе шелковом пеньюаре, чтобы нарядить новогоднюю елку. И отдать восточному пришельцу - все, что у нее, полубессмысленной почти старухи, было и есть" (С.Белковский, "Жена Владимира Путина", АПН, 03.11.2004).