Газета Завтра 850 (9 2010) - страница 27
Или параграф 1 статьи 59-й: "Защита Отечества является долгом и обязанностью гражданина РФ".
Долгов и обязанностей у граждан РФ очень много. Но долг с оружием в руках, вместе со всем народом, до последней капли крови защищать своё Отечество — это особый, священный долг.
А что такое убеждение или вероисповедание, когда дело касается необходимости нести военную службу? За контрактные деньги в мирное время — ещё можно понять. А война?! А подниматься в атаку?! У многих убеждения и вероисповедания меняются, как перчатки. К примеру, Собчак в 1987 г. вступил в КПСС, а в 1990-м из партии уже вышел, т.к. стремительно менялась обстановка в стране. Такими же "убеждёнными" гражданами, наверное, являются и его ученики, до слёз любящие своего учителя.
На дворе 1996 год. Я в Академии Генштаба. Звонок из приёмной президента Ельцина: "Завтра, во столько-то, вы должны быть в Кремле на беседе у президента".
Не скажу, что этот звонок был для меня неожиданным. Уже три месяца как должность министра была вакантной. Ходили различные слухи о кандидатах, в том числе, среди возможных претендентов, мелькала и моя фамилия.
Всё это меня не радовало, а наоборот, я ощущал какое-то раздражение, непонимание, почему вдруг я, после всех Тбилисских передряг и "почётной" ссылки? Тем более, в Академии мы открыто обсуждали ход Военной реформы, плачевное состояние армии с флотом, никудышные решения руководства во главе с Ельциным. Обо всём этом не могли не знать в Кремле.
Близкие сослуживцы настраивали меня не отказываться от предложения, а попробовать затормозить, задержать, поправить нарастающие негативные процессы в армии.
Были звонки от Лебедя с Рохлиным. Первый возглавлял секретариат Совбеза, второй — Комитет по обороне в Государственной думе. "Нас уже будет трое, — говорили они, — а дальше посмотрим". Я их обоих хорошо знал, одного в качестве подчинённого по ЗакВо, а со вторым мы трудились одно время в КРО (Конгресс русских общин).
Если все предыдущие назначения, а одних только переездов было 17, я воспринимал как заслуженную оценку моего труда на предшествующей должности, то на этот раз возникало совершенно иное чувство — чувство неуверенности, одиночества, т.к. в руководстве Минобороны было много генералов, которых я просто не знал, а других не уважал за их соглашательскую позицию в деле реформирования. Были и такие, которые рыли под меня все семь лет моего пребывания в Академии.
Ладно, решил я, наконец, всё будет зависеть от моей беседы с президентом.
В назначенное время я вхожу в приёмную Ельцина. Меня ждут и предупреждают о том, что президент неважно себя чувствует, что я не должен его переутомлять, в моём распоряжении полчаса.
Вхожу. Докладываю о своём прибытии по уставу. Здороваемся. Ельцин приглашает меня за стол для посетителей. Садимся. Я внимательно рассматриваю его. Ельцин очень болен. Лицо, глаза, речь, какая-то отрешённость и отсутствие эмоций на лице — всё выдаёт его состояние.
"Почему вы плохо говорите обо мне в Академии? — вдруг звучит его вопрос. "Борис Николаевич, не всегда, но бывает, глядя на то, как разрушаются Вооружённые Силы и оборона, — отвечаю и добавляю, — вы же с Собчаком тоже говорили обо мне плохо, хотя это совершенно не соответствовало действительности".
"Ладно, — говорит он: не буду развивать эту тему. Я остановился на вашей кандидатуре на должность министра, и мне хотелось бы знать ваши общие взгляды, выводы, предложения о делах в армии".
Мне стало полегче. Во-первых, он не спросил о моём согласии с назначением и я это воспринял как вопрос решённый, а во-вторых, попросил коротко изложить моё видение и предложения по реформированию обороны и Вооружённых Сил. Я изложил ему примерно те же предложения, которые были изложены мною в сегодняшней беседе.
Он посмотрел на часы и продолжил: "Я с вами в основном согласен. Сегодня будет подписан указ о вашем назначении. А я должен полечиться. Текущие вопросы решайте с Черномырдиным, экстренные и кадровые — звоните мне в клинику. Поправлю здоровье, на первом же заседании рассмотрим разработанную вами с Генштабом концепцию военной реформы. Вы основной докладчик по обороне в целом, а начальник Генштаба — по концепции реформирования Вооружённых Сил". Затем добавил: "Прошу вас, без моего согласия кадры в звании "генерал-майор" и выше не перемещать".