Газета Завтра 855 (14 2010) - страница 10

2

Репрессии 1937-38 гг. часто называют одной из главных причин трагедии первого года Великой Отечественной войны. События первого военного лета имеют свое объяснение в плоскости стратегии и оперативного искусства. Однако априори отбрасывать все версии было бы ошибкой. Попробуем разобраться.

     Писатель Константин Симонов оставил одно из самых ярких и пронзительных описаний первых дней войны. Он был непосредственным свидетелем происходившего и своими глазами видел катастрофу отступления и торопливого сколачивания отрядов из случайно оказавшихся под рукой бойцов и командиров. В одном из очерков Симонов пишет: "Душой и сердцем людей, собравшихся в лесу под Борисовом, оказался маленький полковник, ехавший со мной в поезде".

     Через несколько строк перед нами предстает образ решительного и хладнокровного командира: "Полковник вёл себя так, как будто ничего не случилось, как будто у него под началом не самые разные, никогда не видавшие друг друга люди, а кадровый полк, которым он командует уже, по крайней мере, три года. Он спокойным, глуховатым голосом отдавал приказания. В этом голосе слышалась железная нотка, и все повиновались ему".

     Полковника-танкиста, о котором написал Симонов, звали Александр Ильич Лизюков. 24 июня 1941 года он выехал из Москвы в Барановичи, в штаб 17-го механизированного корпуса. Однако до Барановичей полковник не доехал — поезд остановился 26 июня в Борисове. Симонов не знал, что лишь волею случая Лизюков оказался в Борисове во главе группы незнакомых друг с другом людей. Он в эти же дни мог сражаться там, у границы, и делать всё для того, чтобы танки с крестами до Борисова просто не дошли… В феврале 1938 года Лизюков был арестован и освобожден только 22 месяца спустя, в декабре 1939 года.

      "ПРИЯТНЫ, НО НЕ ТАЛАНТЛИВЫ"

     Тезис о прямой связи репрессий и катастрофы 1941 года неявно исходит из предпосылки, что до 1937 года в Красной Армии было всё хорошо, и лишь репрессии привели к катастрофическому падению качества комсостава.

     В 1933 году немецкая разведка оценивала советские Вооруженные Силы следующим образом: "При своем численном превосходстве Красная Армия в состоянии вести победоносную наступательную войну против своих непосредственных соседей на Западе (Польша, Румыния)". Вместе с тем констатировалось, что командный состав еще далек от совершенства: "До сих пор армия страдает тем, что, начиная от командира взвода и кончая командиром полка, командир не является еще полноценным.

     В своей массе они способны решать задачи унтер-офицера. Несмотря на все мероприятия, проблема о командире Красной Армии еще не разрешена".

     Таким образом, еще до репрессий потенциал РККА оценивался невысоко. Если иностранцы могли судить о Красной Армии по косвенным признакам, то высшее военное руководство располагало куда более цельной картиной.

     Нельзя сказать, что эта картина радовала глаз. На заседании Военного совета при Наркоме обороны 13 октября 1936 года сам начальник Управления боевой подготовки маршал М. Н. Тухачевский говорил: "Далеко не все обстоит так, как должно обстоять в условиях современного боя". Далее он конкретизировал это утверждение: "Наши школы до последнего времени готовили недостаточно квалифицированных лейтенантов… Многие командиры, недостаточно подготовленные для того, чтобы получить звание лейтенанта, это звание получили". Недавно назначенный на связанную с боевой подготовкой должность Тухачевский был вынужден констатировать, что "культурного командира" удастся вырастить в лучшем случае к 1940 году. Немало нелестных слов из уст маршала прозвучало в адрес уровня подготовки войсковых соединений. Это касалось, в частности, взаимодействия пехоты и танков, а также разведки.

     Причем даже лучший Белорусский военный округ Уборевича в этом отношении не блистал, как показали недавние учения.

     Большие маневры, надо сказать, были знаковыми событиями середины 1930-х годов. Маневры Киевского округа в 1935 году и Белорусского округа в 1936-м были ориентированы на иностранных гостей. Нужно было произвести на них впечатление ввиду наметившихся союзнических соглашений. Поэтому свои действия на учениях красные командиры загодя репетировали, оставляя мало места собственно боевой учебе и умению принимать решения.