Газета Завтра 884 (43 2010) - страница 20

     Я шел крестным ходом мимо мощных монастырских стен, и мне вспоминалась печальная повесть Василия Шукшина "До третьих петухов", о том, как бесы завоевывали монастырь, подменяя все святые понятия и иконы. Вот также и ныне. Но пропоют третьи петухи, и выгоним мы всех бесов не только из Свято-Боголюбского монастыря, а из всей России великой.

     Наш крестный ход освящали и все стихии природы. Солнце ярко светило, воздух был прозрачен и свеж, вода очищала нас от всякой грязи, огонь, хранимый в зажженных свечах, стойко не гас, но и ветер как бы стих, не мешая нашему священнодействию. Неужто земля русская, её воды, её воздух, сам дух русский не победят на Руси? Быть такого не может!

Доски — первое, что бросается в глаза. Доски сложены у входа в колокольню Свято-Боголюбского монастыря. Внутри всё ещё идут работы: ведь восстанавливать, медленно возвращать форму, насыщение и суть некогда потерянных, изменённых строений всегда тяжело. Процесс может тянуться долго и выглядеть со стороны медленным, даже остановившимся. Но разве не к тем же самым выводам мы придём, попытавшись замереть и следить, как сквозь влажную весеннюю землю прорастает трава?

     Траву бесполезно упрекать в медлительности, несоблюдении расписаний и прочих проступках, подчёркиваемых нашим нетерпением и желанием немедленного ответа. И, несмотря на нашу реакцию, несмотря на то, что мы потеряли терпение и отказались от своей роли наблюдателя, трава всё равно из года в год покрывает огромные просторы, дополняя изумрудно-зелёную расцветку поздней весны, пусть сам процесс и не заметен нашего взора. В некоторых вещах постоянство и тихая настойчивость важнее выкриков и кратковременных надрывных усилий.

     Путь на верх колокольни начинается с тёмной винтовой лестницы, на ступенях которой разложены тыквы, кабачки. Ничего удивительного, прохладная лестница — практически идеальное хранилище для овощей. Немыслимая картина для туристической достопримечательности, но колокольня Свято-Боголюбского монастыря и не является холодным, выхолощенным музеем с турникетами и надписями "руками не трогать". Здесь идёт истинная монастырская жизнь, колокольня жива и каждый день, вместе с обитателями монастыря, несёт собственную службу.

     Внутри колокольни находится надвратная церковь Успения Пресвятой Богородицы, служба в которой проходит один раз в год, летом. Иконостас расписан силами живущих в монастыре монахинь. Пол из кирпичей — ровесников самой колокольни, скромное убранство, эти помещения существуют не для показных торжеств, от того, может быть, всё и выглядит настоящим, будто бы хранящим свидетельство таинств, не предназначенных для праздных взоров.

     Отсюда начинается крутая дощатая лестница, проложенная, кажется, прямо в толще стен. Узкий кирпичный коридор, шаткие, но прочные ступени, странные помещения между жестяной крышей и округлым потолком церкви, оставшейся внизу. Рядом с кирпичной полусферой, видимой во мраке занятого голубями чердака, находится ещё одна лестница, последняя, ведущая к вершине колокольни. Солнечный свет бьёт сквозь люк, падает на кирпичную кладку покосившимся квадратом, создавая контраст с темнотой.

     На высоте — там, где, прикреплённые металлическими скобами к огромным деревянным балкам, висят колокола, — постоянно дует ветер. Далеко внизу по земле тянется линия железной дороги, идущая от залитого солнцем горизонта и исчезающая в предвечерней дымке вдали. Рельсы отливают холодным медным блеском, отсветом осени. Здесь — первые вёрсты Транссиба, порог, с которого начинается кажущийся бесконечным путь. Равнина с перелесками всё ещё жёлто-оранжевая, золотая осень до сих пор здесь. Дальше, за железной дорогой, окутанная лёгким осенним туманом, медленно движется и лучится Клязьма.

     Колокола молчат, даже сильный ветер не может поколебать их. Осень, жёсткий, но холодный свет от низко висящего солнца, кажется, останавливает время, заставляя поверить в вечность проходящего мимо момента. На вершине — колокола, как доказательство готовности и жизни внутри колокольни, внутри всей обители.