Газета Завтра 969 (23 2012) - страница 47
Его "путь в Версаль" также крайне схож с увлекательными похождениями французской героини и развивается по аналогичной схеме. Сначала Аладдин сливается с толпой протестующих против него самого. Прослывает матёрым диссидентом. После знакомится с феминисткой Зоей (Анна Фарис) и устраивается на работу в магазин органических продуктов. Затем учиняет псевдотеррористическую бучу во время вертолётной прогулки над Манхеттеном. И влюбляется в Зою во время её антифашистского спича. Но главная цель героического персонажа — проникнуть на церемонию подписания конституции и не допустить воцарения демократии в своём родном государстве.
Предприимчивый еврейский комик Саша Барон Коэн прославился ролями казахского журналиста Бората Сагдиева и австрийского гей-журналиста Бруно — оба фильма были некоторым образом сняты в жанре телевизионной журналистики. Недаром он начинал свою карьеру на телевидении, где в одной из программ MTV изображал хамоватого рэпера Али, постоянно провоцирующего студийных гостей дикими выходками. Про этого персонажа даже сняли полнометражное кино под названием "Али Джи в парламенте". Но настоящая слава пришла вместе с нашумевшим фильмом "Борат".
В своё время "Борат" крайне обидел казахов и раздразнил американцев, хотя и стал лидером проката в США — провокация удалась. Второй же фильм "Бруно" в исключительно пошлом ключе высмеивал европейских либералов и пропаганду гомосексуализма — еврейский дух летает, где хочет, и никакая диктатура в мире не способна прервать этот затянувшийся полёт.
Но в своём новом фильме Коэн превзошёл самого себя. Политкорректность, феминизм, терроризм, ксенофобия — список может быть продолжен — оказались под прицелом разящей сатиры, ядерной боеголовки издевательского бурлеска, взрывающего понятия добра и зла, которые рушатся, как башни-близнецы, атакуемые арабскими самолётами.
Отказавшись от уже давно неактуального приёма мокьюментари (mockumentary, от to mock "подделывать", "издеваться" и documentary "документальный"), Коэн и его постоянный режиссёр Ларри Чарльз, превратили "Диктатора" в традиционное кино, сделанное, скорее, в болливудском, нежели американском духе. Если отбросить пляски на костях недавно почивших Муаммара Каддафи и Саддама Хусейна (по версии Коэна, счастливо спасшегося), то мы имеем дело с едким памфлетом, высмеивающим все без исключения "общечеловеческие ценности". И не только западные. Те прихваты, с помощью которых Аладдин объясняет американской общественности суть диктатуры, понятны и узнаваемы для нашего зрителя. Особенно того, который предпочёл уличные протесты здравому смыслу осознания происходящего.
И если "Борат" и "Бруно" были фильмами крайне специфическими — подолгу зависать на них могли только те, у кого были определённые проблемы психики — то "Диктатор" представляет собой обычную комедию неполиткорректного абсурда. Местами, как это ни удивительно, действительно смешную и до неприличия точно бьющую в цель.
Понятно, что очередная сионистская провокация весьма далека от искусства и смешит, скорее, против воли, на короткий срок активно навязывая свою. А в случае с Сашей Бэроном Коэном впору вообще говорить о перевоплощении душ. Актёр настолько увлекается своими героями, что не может остановиться и за пределами съёмочной площадки. И дело тут не только в рекламной кампании. Достаточно вспомнить, как Коэна выгнали с церемонии "Оскар" за оскорбление общественности — комик явился на ковровую дорожку в образе Аладдина и обсыпал одного из гостей прахом якобы самого Ким Чен Ира, памяти которого посвящён "Диктатор". Или как только что в Каннах Коэн эпатировал публику, разъезжая в том же виде, но уже на живом верблюде. Более того — актёр поил своё животное в кафетерии и даже купил ему оранжевый шарф ни где-нибудь, а в бутике Ralph Lauren. Поступок более чем здравый, учитывая, что сюрпризов каннский кинофестиваль нам не преподнёс, отдав Золотую пальмовую ветвь Михаэлю Ханеке и его фильму с говорящим названием "Любовь". И с этой ситуацией, увы, не справятся ни Борат, ни Бруно, ни Аладдин.