Газета Завтра 982 (39 2012) - страница 51

Есть "обычные студенты", которые по заданию находящихся в розыске главарей выезжают на убийства сотрудников МВД и гражданских лиц. А многие родители даже не знают, чем занимаются их дети. Мне приходится их убеждать.

Вместе с начальником УФСБ мы дали отцу послушать, что говорит его сын, тоже "невинный" и "не виноватый". А сын говорил другому бандиту про своего же отца: "Он — муртад (отступник), его надо уничтожить". У отца спросили: "Это голос твоего сына?". — "Да". — "Точно? А теперь слушай, что про тебя говорит этот хороший парень". Он упал в обморок, мы его здесь откачивали. Сын сейчас пропал, скорее всего, в лесу. А человек ходит, убитый горем.

Сегодня главная задача — уничтожить источники террора на всем Северном Кавказе. И если мы будем перетягивать канат, кто сделал лучше: мы, или в Дагестане, или в Чечне, и радоваться неуспехам друг друга, — это на руку бандитам. 

У бандитов всегда есть возможность проскакивать через посты по различным пропускам и спецталонам. В период активных действий, во время второй кампании, пропуска федерального оперативного штаба менялись чуть ли не каждый месяц, потому что их подделывали. Имея поддельные документы, лидеры бандподполья перемещались с охраной по федеральной трассе. И нельзя отрицать коррупционную составляющую — усиление постов на дорогах ничего не решит. Бандгруппы всегда ходят по лесным горным тропам — для них нет пограничных столбов, колючая проволока для них не помеха. Да, госграницу перейти им сейчас сложно — работают технические контрольные средства охраны и т.д. А в нашей ситуации административные, муниципальные границы они не замечают. Они создали свое мифическое образование "имарат", демонстративно не считаясь с нашими границами. 

На мой взгляд, надо существенно усиливать агентурную составляющую, более жёстко отслеживать перемещения и готовящиеся акции на той или иной территории. Назрело усиление силовых и правоохранительных структур техническими средствами разведки, увеличить оснащение подразделений антитеррора, организацию мониторинга и анализа ситуации — на всём Северном Кавказе.  

По нашей информации, из тех активных штыков, которых мы ищем, — в республике 35-40 бандитов, которые скрываются в горно-лесистой местности. В населенных пунктах появляются их пособники и помощники. Вполне допускаю, что бандиты в состоянии провести очередную акцию, пусть и не такую масштабную, как в 2004 году, но тем не менее. Это требует от нас постоянной готовности. 

В 2004 году поступала оперативная информация о готовящемся нападении на город, однако ситуацию упустили из-под контроля. Но не стоит никого обвинять. Это внезапность.  Я, как разведчик, скажу, что если нет глубокого агентурного внедрения, первый удар всё равно всегда будет за противником — хотим мы того или нет. А вот ответ на вопрос, какой ущерб нанесет этот внезапный удар, зависит от нас, от готовности наших сил и средств. Главное — в ответном ударе по бандподполью, который должен быть довольно жестким.   

Но меня, как руководителя республики, больше беспокоят цифры уничтоженных бандитов. У каждого убитого или пропавшего без вести дома куча людей: братьев, сестер, детей, жен. Недостаток профилактики делает эту среду пригодной для пополнения членов НВФ и их пособников. Получается, что мы боремся с гидрой, у которой отрываем голову, а взамен вырастают три. Этого нельзя допускать.

Например, я был против того, чтобы в СМИ озвучивали отчетные цифры уничтоженных бандитов за определенный период. Пусть это подсчитывают и озвучивают в бандах. Да, обывателя в Кировской или Ивановской области, возможно, обрадуют цифры в 200 или 300 убитых боевиков, но на Кавказе эти цифры воспринимаются совершенно по-другому. Тем более, когда информационные ресурсы утверждают, что убивают "невинных". Эта обработка приносит плоды, и люди начинают верить. Нужно больше говорить о тех, кого поймали, и кто дает показания, кто добровольно пришёл с повинной, кто не ушел в банду, несмотря на угрозы и посулы. Нужно рассказывать о родственниках уничтоженных боевиков, которые не под дулом пистолета, а совершенно искренне говорят: "Да, один наш сын поступил неправильно, но другой остался с семьей, дочка работает здесь, и нас не преследуют за то, что сын сгинул в банде". Если преступник получает наказание, то его семья остается ячейкой общества, и разъяснение этого будет приносить пользу.