Газета Завтра 987 (44 2012) - страница 48

Много лет назад, когда восторженные менеджеребцы вслед за мужем Хиллари восторженно восклицали "Глобализация — это Америка!", эта парадигма, возможно, и была прогрессивной.

Но с тех пор утекло много воды и крови, и мы видим, что именно она завела наш мир в глобальный экономический кризис и поставила его на грань срыва в глобальную депрессию хуже Великой, а может быть, и в новые Тёмные века.

Чтобы не сорваться в неё или быстрее выйти из неё, или просто выжить в ней, нужно изменение точки зрения: возврат от интересов корпораций к интересам народа.

Многим это кажется архаикой, а для глобального бизнеса это и есть архаика, — но не отвечающий ни перед избирателями, ни перед налогоплательщиками, ни, на самом деле, даже перед акционерами (большинство которых давно и с удовольствием превратились в пенсионеров), не связанный толком даже со страной происхождения глобальный бизнес больше не гарантирует народам Земли не только прогресса, но даже простого выживания.

У мира нет более чем пяти лет сохранения стабильности, потому что нынешний кризис фундаментален. Это не кризис рынков, это кризис человечества как такового, переходящего под влиянием современных технологий от изменения окружающего мира к изменению своего представления о нем. Но на уровне экономики все, слава богу, более традиционно: монополии загнивают, как было уже много раз. Новизна в том, что они загнивают на глобальном рынке — в принципиальном отсутствии внешних источников конкуренции.

Это ведёт к сжатию спроса, и попытки государств поддержать этот спрос и тем спасти свои экономики от срыва в депрессию, порождают неконтролируемый рост долгов, с одной стороны, и спекулятивных капиталов, с другой. При этом, чтобы заставить глобальных спекулянтов одалживать деньги США, приходится пугать их, хаотизируя мир, — и в Северной Африке, и на Ближнем Востоке мы видим, что этим занимаются не только США, но и страны получившего Нобелевскую премию мира Евросоюза.

Внутри них это сопровождается социальной утилизацией среднего класса, который слишком много потребляет и слишком мало производит, ростом разрыва между богатыми и бедными и, соответственно, напряженности и снижением устойчивости обществ.

Поскольку главной ценностью становится спрос, государства начинают защищать свои рынки от внешних конкурентов: мир уже начинает разделяться на макрорегионы. Характерно, что из всех стран "большой двадцатки" только Россия после 2008 года не усилила защиту своей экономики.

Как бы ни хотелось тишины, покоя и совместного процветания, у мира нет возможности стабильного развития до 2030 года, ибо откладывать вопрос о безнадёжных и при этом растущих долгах в отдаленное и быстро темнеющее будущее удается всё хуже. Если признать их безнадежными и просто списать, срыв в глобальную депрессию неизбежен. Поэтому их пытаются размыть инфляцией, но она отстает от роста долгов, а если она их и размоет, её последующее подавление монетарными методами также столкнет мир в депрессию.

Кризисный срыв может произойти и раньше, по второстепенным политическим причинам, — например, если республиканцы и демократы, мстя друг другу за итоги выборов (и неважно, кто из них победит), дадут Америке разбиться о "фискальную скалу" в январе 2013 года.

Или если китайские товарищи поддадутся давлению своих американских конкурентов и осуществят чуть большую, чем допустимо, ревальвацию юаня (хотя это и крайне маловероятно), еще более притормозив рост китайской экономики, которая пока еще, как Атлант, держит на себе весь мир.

Конкретный сценарий срыва в депрессию зависит от непосредственной причины этого события, но сначала вероятен период стагфляции, а то и сочетания с высокой инфляцией не стагнации, а падения производства и дезорганизация части хозяйственных связей и затем — длительный период распада мира на макрорегионы, вплоть до собственных резервных валют, дешевого сырья, низкого производства, высокой социальной и международной напряженности. Переход к шестому технологичскому укладу может причудливо сочетаться с утратой части технологий предшествующих укладов.