Где Аня? или Рефлексия в вакууме - страница 8

Скоро Новый год. Впервые за много лет Алексей будет встречать его один. Он не солгал Анжеле, когда сказал, что «иногда полезно убегать от людей». В этот раз он так и поступил. А когда представил себе взбешённое лицо Кристины, с которой он встречался последние полгода, то даже посетовал, что не сможет этого увидеть. В любом случае ему обязательно позвонят приятели и живописно расскажут, как Кристина побила всю посуду в его квартире и выкинула подарки, которые привезла из Мадрида, куда она поехала заключать какие-то важные контракты и откуда обещала вернуться 31 декабря.

Но почему-то Алексея это не столько огорчало, сколько смешило. По сути, ему была абсолютно не нужна ни Кристина, ни какая-либо другая женщина. А от одиночества он всё равно не избавится, даже если обзаведётся семьёй, поэтому он давно решил смириться с этим страшным, но знакомым каждому чувством.

В таких мыслях Вихров утопал, пока шёл по скользкому тротуару, так он оправдывал себя. Иногда он отвлекался на суетившихся вокруг людей, всматривался в их лица, которые при детальном осмотре ему не нравились, а затем снова начинал думать о чём-то своём.

Ветер всё не стихал, а лишь усиливался; снег продолжал порционно падать на замёрзшую землю. И Вихров никак не мог понять, как в такую погоду можно встречать Новый год. Возможно, он слегка завидовал проходящим мимо семейным парам. Но если только слегка, потому как был убеждён, что всё это лишь иллюзия счастья, что это своего рода дань Новому году. А потом всё волшебство развеется как дым, но ведь у него не было даже иллюзии. Однако Алексея это не волновало.

Неожиданно прямо перед ним поскользнулась и упала из ниоткуда появившаяся молодая девушка, которая, видимо, спешила на приехавший к остановке автобус. Вихров помог ей подняться. И та шаблонно сказав: «Спасибо», продолжила своё бегство. Алексей проводил её взглядом и снова начал размышлять о чём-то своём, о том, от чего его отвлекла так бесцеремонно упавшая незнакомка.

***

Марина проклинала всё на свете, когда спешила по грязной мостовой к магазину «Уют», где она договорилась встретиться с Аллой. Во-первых, после мытья головы ей, действительно, было холодно; во-вторых, ей абсолютно не нравилась погода, царившая в этот день на улице; в-третьих, ей почему-то хотелось уничтожить всех прохожих, всех людей. Не хватало воздуха, только не обычного кислорода, а другого, какого-то не выявленного наукой элемента. Она задыхалась в этой серой массе людей, в этой толпе, в этом большом городском муравейнике, и она боялась, что не сдержит себя и что крикнет громко-громко, так, что все внезапно остановятся…покрутят пальцем у виска и скажут: «Дура!». А дурой быть неприлично как-то.

Алла не опоздала, она пришла даже раньше Марины, чем сильно её удивила.

– Ты такая грязная…жуть, – и Алла стала отряхивать спину подруги.

– К вам спешила, – ехидно улыбнулась девушка. А затем обречённо посмотрела на подругу.

– Ну, что? – спокойно спросила та.

– Мне очень, очень плохо. – И Алле показалось, что Марина сейчас разрыдается.

Алла опять пристально, внимательно посмотрела на свою подругу. И по её выразительному взгляду она поняла, что нынешнее состояние Марины является следствием не внешних событий, а внутренних глубоких баталий. Чем помочь Марине в такие периоды жизни, она не знала, хотя и дружила с ней последние восемь лет. Разговоры по душам, т.е. бесцеремонные попытки влезть в чужую душу здесь явно не помогали, скорее, вредили, потому Алла не стала ничего спрашивать, а просто предложила Марине прогуляться по городу. И, естественно, как часто бывало во время таких прогулок, девушки не смогли миновать городской парк.

В парке было тихо и спокойно. Но Марину пугали пролетающие прямо над головой наглые галки, абсолютно привыкшие к соседству с людьми, в то время как Алла что-то увлечённо рассказывала, тем самым, пытаясь отвлечь подругу от грустных мыслей.

В парке было красиво, как-то торжественно мрачно, и серость этого декабрьского дня, как ни странно, только украшала парк. Что-то таинственное и загадочное дышало в спины, царило вокруг, и казалось, что вот-вот произойдёт чудо, какого ни видывал свет.