Где бы ты ни был, назад не смотри - страница 4

Микаса, конечно, та ещё чокнутая особа, но и она бывает права. Всё время в мире теперь принадлежит ему. Он свободен. Он даже находит приятными некоторые бытовые мелочи. Здесь у него полно книг и есть эта отличная новая штука — радио. Порой, сигнал ловит паршиво, но довольно часто можно поймать какую-то единственную станцию, где крутят гитарную музыку… Совсем, как та музыка, которую шпана играла в Подземном городе, в годы его юности…

Поначалу всё это кажется немного странным. К своей коляске Леви уже привык достаточно, чтобы не тормозить и передвигаться в ней самостоятельно с нормальной скоростью. Даже Фалько как-то раз пошутил, что им стоит устроить гонки. Но Леви тогда так взглянул, что парень побледнел от испуга.

Что они вообще за дети? Вечно лезут со своей помощью, улыбаются, пытаются его рассмешить. Иногда это бесит. Иногда он скучает по ним. Хуже всего, что они напоминают ему других детей, которых уже нет. Поэтому Леви не может злиться на них. За два с лишним года он вообще разучился злиться, как подобает. Габи пытается подшучивать над ним, называет его «дядей». Он пытается её осадить, но Леви бессилен перед подростковым энтузиазмом.

Иногда Габи напоминает ему Изабель, и это вызывает у него улыбку. Он стал чаще улыбаться в последнее время.

Брауны и Оньянкопон частые гости в его доме. Они и переехать помогли, и устроиться на новом месте. Леви прибыл с одним единственным чемоданом, а теперь вещей здесь кажется на целый вагон.

У него есть всё, что душа может пожелать, но привыкнуть к этому оказалось непросто. Спать не по два-три часа, как раньше, а почти всю ночь. Иметь куда больший выбор в одежде, чем прежде; он даже стал раздеваться перед сном, правда вот дрыхнет всё ещё в кресле, ибо кровать кажется слишком большой и ненадёжной. Читать книги в тишине, слушая, как ветер треплет занавески в гостиной, или как шуршит трава за домом. В привычку вошло раз в неделю выпивать полбокала вина перед сном, причём за столиком, на веранде, и смотреть, как заходит солнце, а горизонт окрашивается в рыжий.

Теперь он может пить чай из стольких кружек, что и не сосчитать…

Леви часто сидит в своём инвалидном кресле на той же веранде и смотрит куда-то вдаль, не в силах сдвинуться с места, даже рукой пошевелить. В такие моменты что-то с нечеловеческой силой сдавливает грудь, и хочется рыдать, а может, просто закричать. Но его всё равно никто не услышит.

Лишний раз не хочется смотреться в зеркало. Но привычка есть привычка. К тому же кто, кроме него самого, будет подстригать отрастающие волосы? И мало-помалу два шрама, пересекающих лицо, и те, что на левой щеке, слегка разглаживаются, так что он уже не похож на воскресшее из могилы чудовище. Габи и Фалько всё время твердят, что он выглядит лучше и лучше с каждый днём. Как будто в этом есть какой-то смысл.

В последние несколько месяцев он снова овладевает больной ногой, встаёт с кресла, опираясь на трость, и ковыляет достаточно долго, чтобы не сразу устать. Впервые это происходит на глазах у Габи, когда она вместе с Фалько навещает его ближе к вечеру, и девчонка, охая и прикрывая рукой рот, плачет от радости. Леви, глядя на неё, самому хочется лить слёзы. Трогательное до тошноты зрелище. Он вспоминает, как в одном из писем Армин говорил, что настоящее счастье кроется в обыденных мелочах. Леви осознаёт, что Арлерт, как обычно, прав. Вот они… его счастливые мелочи.

Брауны как-то сетовали, что дом на холме недостаточно просторен для человека его положения, но Леви готов был пальцем у виска покрутить — тут ещё три больших комнаты кроме его собственной спальни. И убирать всё это постепенно вошло у него в привычку. Ох и стоило же увидеть лица детей и остальных, когда те впервые сюда приехали! С какой дотошностью он проводил руками по мебели, подоконникам, и даже пытался под шкафы заглянуть! Тогда он, по собственному мнению, весьма неудачно пошутил:

— Эрена сюда не хватает. Он живо привёл бы этот свинарник в порядок. У него к этому был талант…

И лишь потом Леви осознаёт, о чём говорит. Тогда он с опаской глядит на присутствующих, и только Фалько, знавший Йегера дольше остальных, пытается улыбнуться. Больше Леви старается не упоминать об Эрене при эльдийцах с материка.