Где бы ты ни был, назад не смотри - страница 6

— Да какой я тебе, к чёрту, дядя? — бормочет он себе тихонечко под нос. — Сколько раз я говорил меня так не называть? Вот же… взяла моду.

На веранде его уже встречают. Габи, у которой улыбка до ушей, держит за рукав какую-то молодую женщину, и, когда Леви, наконец, бросает на неё взгляд, что-то щёлкает в его мозгу. Что-то, от чего он замирает на месте и без толку пытается собрать мысли воедино. Он определённо… точно и без сомнений впервые её видит… её имя он тоже прежде никогда не слышал… но сама она не кажется незнакомой. Всё же… он знает эту особу.

— Вот, познакомьтесь, — объявляет торжественно Габи, — это та художница, о которой я рассказывала. Госпожа Микьелин.

Леви приходит в себя, чуть откашливается и протягивает правую руку, ничуть не смущаясь отсутствия на ней пары пальцев. Странно, но девушка смотрит на него так, словно вот-вот свалится в обморок, однако всё-таки пожимает его руку. Её пальцы тёплые, но Леви замечает, что её трясёт.

— Приветствую, — тон его голоса, как обычно, бесстрастен. — Эй, вы чего-то побледнели.

Габи тоже присматривается и хмурится. Её попутчица как-то странно выглядит. Ко всеобщему удивлению, она вдруг прижимает ладонь ко рту и с трудом бормочет:

— П-простите… меня… п-пожалуйста…

Затем делает шаг в сторону, хватается за перила веранды и перегибается через них, как можно ниже. На глазах у всех, в том числе и подоспевших Фалько и Оньянкопона, её рвёт на ближайшие кусты. У Леви взгляд не меняется вовсе. Он наблюдает эту странную картину с одной только мыслью: спасибо, что хоть не в доме.

Комментарий к 2. Проклятие Аккерманов

**3.** «Весьма неплохо» – та же реакция у Леви была, когда он впервые выбрался за Стены в эпизоде «Выбор без сожалений».

========== 3. Из прошлого ==========

В столовой замирает неловкая тишина. Пока Леви, опираясь на трость, следит, как Габи и Фалько собирают на поднос чай и угощения, никто ни слова не произносит. Но Леви не выдерживает и спрашивает первым:

— Не хотите объясниться? Что это за путешественница такая, которую укачивает после трёхчасовой поездки на машине?

Подростки молча переглядываются. Красивая чашка из сервиза, подаренная хозяину дома Браунами, замирает в руке Габи:

— П-простите нас, дядя Леви. Мы не так много знаем о ней, лишь из писем господина Блауза…

— Хотите сказать, что вы привезли в мой дом совершенно постороннего человека с непонятными мотивами, и ничего о ней не знаете, кроме того, что она якобы неплохо рисует? И не называй меня «дядей»!

Фалько разевает рот, когда смотрит на Леви. Ух, он до сих пор привыкнуть не может, когда отставной капитан глядит на них вот этим самым страшным взглядом. И голос у него становится таким низким и суровым. И как Габи не трясёт от этого?

— Ещё раз простите нас, господин Аккерман! — парнишка усердно кивает головой. — Но она казалась такой милой, мы даже не думали расспрашивать её о личном…

— Да-да, если человек не рассказывает о себе, мы решили, что лучше оставить эту тему, — поддакивает Габи.

— Что ж, ясно. Ладно, я не злюсь, просто слегка разочарован, что вы настолько недальновидны…

На его слова дети отвечают дружным недовольным возгласом, но в этот момент в столовую, утирая влажное лицо полотенцем, входит художница. Она благодарит за возможность умыться и отдаёт Фалько полотенце. Леви смирно наблюдает, как она осторожно садится за стол, и замечает, что её до сих пор потрясывает.

— Я пойду, помогу Оньянкопону на веранде, отнесу подносы, — бросает парнишка и торопится наружу.

Габи с сочувствием поглаживает художницу по спине, о чём-то тихо шепча, затем уходит следом на веранду. Леви молча стоит на месте, не шевелится. Теперь он лучше может разглядеть её, эту странную особу, которую родня Саши и даже тихоня Микаса впустили в свой дом: у неё непривычно загорелая кожа, видимо, она всё-таки действительно путешествовала какое-то время; тускловатые тёмно-зелёные глаза, прямой нос и тонкие розовые губы; её волосы тёмно-каштанового цвета едва достают до плеч, они ровно подрезаны и аккуратно уложены; Леви отмечает, что она на редкость худая, но одета хорошо — длинная серая рубашка под лёгкой распахнутой курткой, узкие брюки и ботинки. Когда он впускал её в дом и провожал до ванной комнаты, успел приметить, что она выше него примерно на полголовы.