Где бы ты ни был, назад не смотри - страница 8

Минут через десять пятеро чужих когда-то друг для друга людей сидят за одним круглым столом, скрытым под навесом веранды дома на холме. Погода стоит отличная, и почти нет ветра. На столе, укрытом очаровательной белой скатертью, чай и закуски. Правда вот молчание царит немного неловкое, пока Леви, преспокойно попивая из своей кружки, глядит мрачным взглядом на художницу. Ей не хочется ни поднимать головы, ни говорить о себе, и всё же одного этого взгляда отставного капитана хватает, чтобы заставить человека говорить.

— Я не решалась признаться в том, что тоже родилась на Парадизе, потому что он уже давно перестал быть для меня родным домом, — начинает художница, пока остальные смотрят на неё. — К тому же, я всё ещё не знала, можно ли вам доверять. Да, не весь мир ещё терпелив к эльдийцам с острова. И в свой адрес я часто слышала нелестные слова. В этом мире тяжело доверять незнакомцам.

Она поднимает глаза к Леви.

— Вы-то меня понимаете.

Он молчит, ставит кружку перед собой и, скрещивая руки на груди, откидывается на спинку стула.

— Я родилась на Парадизе, как и господин Аккерман, в Подземном городе.

Никто не замечает, но Леви на мгновение меняется в лице. Он упрямо сжимает губы и ждёт.

— Мне повезло больше остальных, — продолжает художница. — Когда отца зарезали в вонючем переулке, на одном из нижних уровней, из-за какой-то мелочи, моя мама поклялась, что непременно вытащит меня и младшую сестру наверх. Но она не успела. Болезнь забрала её в тот год, как и десятки других, кто не мог позволить себе лечение. А потом и сестра… Я просто оказалась той, кому повезло. Однажды пожилой господин спустился из столицы, подкупив охрану на пропускном пункте, и попросил привести ему оставшихся после эпидемии сирот. Среди семерых детей была и я. Я оказалась самой дохлой, но он всё равно забрал меня наверх. Тот пожилой господин по фамилии Форстер был уважаемым в столице человеком, и взял под опеку группу сирот из Подземного города, чтобы заработать себе добрую репутацию, а также агитировать в пользу привлечения внимания общественности к низшим слоям.

— Секундочку, ты сказала, господин Форстер? — прерывает её вопросом Леви. Художница кивает. — Не тот ли Форстер, у которого был внук по имени Флок?

Габи и Фалько таращатся то на Леви, то на художницу. Многое теперь начинает сходиться воедино. Девушка смотрит на свои сложенные на столе руки.

— Я знала Флока, росла с ним рядом, в их большом доме, — она печально улыбается. — Он ведь был хорошим парнем, правда. Трусоватым иногда, иногда задирал младших… Мы часто играли вместе. Я была титаном, а он — маленьким солдатом… Знаете, многие считали его деда эгоистичным снобом, но на самом деле он заботился о нас, о сиротах, поднявшихся из грязи. Он находил время для каждого, и мы… его любили. Мне было пятнадцать, когда Колоссальный титан появился у стены Мария. До этого я четыре года жила, будто в сказке. Но даже с падением стены господин Форстер позаботился о нас, не бросил. И когда его единственный родной внук записался в разведкорпус, его хватил удар. Флок не послушался деда… и ушёл.

— Я слышал, что старик Форстер умер в столице, а своё состояние оставил на усмотрение совета по делам общественности и Хистории, — Леви постукивает пальцем по столу и вздыхает. — Ну надо же. Жаль, в моё время не было таких щедрых богачей, дающих приют шпане из Подземного города.

— Так вы жили в столице вместе с Флоком? — спрашивает Фалько у художницы.

— Несколько лет, да. Но мы, сироты, не бездельничали. Помогали по дому, на кухне, в саду…

— Тц… Грязной работой занимались? — замечает Леви. — А это точно был бескорыстный порыв?

— Главное, что к нам хорошо относились, — настаивает девушка. — Мы не стали бродягами или умерли под землей, в нищите. Но настало время, когда стены дрогнули, а потом вся эта история с королевской семьёй и Эреном… Господин Форстер покинул этот мир, и мы разбрелись, кто куда. Я осталась совсем одна. Я неплохо рисовала, хотела поработать в газете, но, когда стало известно, что Марли придут и уничтожат Парадиз, не смогла усидеть на месте…