Где не было тыла - страница 5

— Вот под каким знаменем мы воюем, товарищ Рындин! — комиссар смотрел на меня, нежно поглаживая рукой переливающийся каким–то особенным светом шелк.

Мекензиевы Горы — так называется плато, расположенное восточнее Севастополя. Одетые лесом — дубом, карагачем и прочей растительностью, распространенной по всей южной части Крымского полуострова, они в любое время года красивы.

Здесь держал оборону наш полк, входивший в третий сектор оборонительного кольца Приморской армии. В Краснодаре, в составе народного ополчения, мы в основном занимались учебой и даже несли службу по охране города, многие из нас были свидетелями налетов вражеских самолетов. Но каждый знал, что час отправки на настоящий фронт все равно придет.

Мекензиевы Горы стали для меня местом проверки воинского мастерства, твердой воли, мужества. Сюда, к Севастополю, где каждый камень был обагрен кровью наших предков, где родилась былинная слава русского солдата, мы прибыли по зову сердца, со страстным желанием грудью закрыть путь врагу к святым берегам Черноморья.

Майор К. С. Шейкин, командир второго батальона, высокий, грузный в свои сорок лет, встретил меня радушно. Улыбаясь, он сжал своей мощной ладонью мою руку:

— Наконец–то подвезло. Вот наш блиндаж, земляные нары, телефон, а после чая я вас познакомлю с комсоставом рот…

Касьян Савельевич рассказал о декабрьских боях на этом рубеже. Днем мы обошли передний край. Я смотрел на неглубокие, извилистые траншеи, выдолбленные в камне и глинистом наносе. Лес сзади, лес спереди, причем такой густоты, что передовая совершенно не просматривалась. На некоторых участках нас предупреждали:

— Прошу наклониться, отсюда нас видит противник, похлестывают снайперы…

Пока мы ходили по переднему краю, враг беспрерывно обстреливал минометным огнем и траншеи, и площадку, где расположились блиндажи полкового штаба. Вечером Шейкин рассказал мне о командовании полка, которое уже успело получить боевое крещение в ожесточенных боях за Одессу. Из этой беседы я узнал, что Касьян Савельевич Шейкин до войны командовал пол–ком на южном участке границы. На его груди алел орден Красного Знамени.

Так я оказался среди старых кадровых командиров–чапаевцев. С чувством гордости думал о том, что еще в 20‑е годы находился в числе комсостава 22‑й дивизии', сформированной из частей, которыми командовал легендарный герой гражданской войны В. И. Чапаев.

Начались занятия с новичками, знакомство с личным составом рот, взводов, налаживание хозяйства, изучение политического и морального состояния людей.

Именно в эти дни состоялась моя первая встреча с Людмилой Михайловной Павличенко — отличным снайпером, гордостью всей дивизии. 25 октября 1943 года за отличную снайперскую работу ей было присвоено звание Героя Советского Союза. В полку гордились тем, что в его рядах вырос такой боец. В двадцать лет, оставив исторический факультет Киевского университета, она пошла работать на завод «Арсенал», принимала участие в обороне Одессы, а затем и Севастополя. К моему приходу в полк уже имела на своем счету более 250 убитых фашистов.

Вот она стоит передо мной: среднего роста, темноволосая, с искорками в карих глазах, бойкая, улыбчивая. Однажды я сурово выругал ее за то, что она неосторожно перебегала от блиндажа к блиндажу во время минометного обстрела. Оторопело посмотрев на меня, она сказала:

— Вот за это спасибо, товарищ комиссар.

— За что? — спросил я.

— За то, что хоть вы выругали меня как следует!

Дважды она возвращалась с задания с пробитой каской. О ней писали газеты… В 1943 году Людмила Михайловна ездила в США, была в гостях у жены американского президента Элеоноры Рузвельт, выступала перед американскими солдатами.

В одной из рот пулеметным расчетом командовала Нина Онилова. Всякий раз, проходя по переднему краю, я обязательно встречал ее. То она хлопочет у своего «максимушки», то с тряпочкой в руке смазывает, протирает части пулемета, то деловито собирает вычищенный автомат. Маленькая, подтянутая, всегда с чистым подворотничком и с особенной дерзостью в темных глазах, она встречала «посторонних» с серьезным выражением на лице. Но стоило кому–нибудь умело пошутить — оба–ятельная улыбка расцветала на ее лице, как яркий цветок, Боевая слава Нины Ониловой разнеслась по всему фронту.