Где распростерся мрак… - страница 9
Чем ближе становилась Исландия, тем сильнее Магнусу казалось, что именно здесь он разгадает тайну гибели отца или по меньшей мере узнает ее причину. Есть надежда, что убийство предстанет под новым углом зрения.
Магнус не только летел на родину, но и словно возвращался в детство, вновь переживая боль и муки.
В жизни Магнуса — до восьмилетнего возраста — имелась золотая пора, когда вся семья обитала почти в центре Рейкьявика в небольшом доме с белыми стенами и ярко-синей крышей из гофрированного металла. В крошечном саду с белым штакетником росла корявая рябина, на которую было удобно лазить. Отец каждое утро уходил на работу в университет, а красивая и улыбчивая мать преподавала в местной средней школе. Магнус помнил, как долгими летними вечерами гонял мяч с соседскими мальчишками и с каким нетерпением в темные и уютные зимние ночи поджидал появления чертовой дюжины озорных святочных эльфов, каждый из которых кидал по маленькому подарку в детский башмак, специально оставленный под распахнутым окном спальни.
А затем все изменилось. Отец уехал, получив место на кафедре математики при каком-то американском университете; мать после этого превратилась в злую женщину — и почти все время спала. Лицо у нее опухло, она сильно растолстела и постоянно кричала на Магнуса и его младшего братишку Олли.
Затем они переехали в родную деревню матери на полуострове Снайфельснес. Вот где начались настоящие беды. Магнус наконец понял, что мать не страдала сонливостью, а попросту пила. Поначалу-то она еще пыталась удержаться за свое учительское место в Рейкьявике, но потом махнула рукой и, недолго проработав в школе соседнего городка, переквалифицировалась в обычную кассиршу. Хуже всего было то, что теперь Магнуса и Олли подолгу оставляли на попечение деда с бабкой. Дед, человек жесткий, внушал ужас своей суровостью и вспыльчивостью, к тому же сам любил залить за воротник. Бабка же была существом хоть и крошечным, но сварливым и ядовитым.
Однажды, пока Магнус с братом находились в школе, их мать выпила полбутылки водки, села за руль и направила машину на гранитную скалу. Мгновенная смерть. После этого на голову детей обрушился термоядерный удар желчной злобы и язвительности, но через неделю появился отец и забрал мальчишек в Бостон.
С этого момента все трое возвращались в Исландию только раз в год, устраивали где-нибудь в глуши турпоход с ночевками да проводили пару деньков в Рейкьявике, навещая бабушку и бывших друзей-сослуживцев отца. Что же касается родственников по материнской линии, то к ним они не приближались и за километр.
За одним-единственным исключением: через месяц после гибели отца Магнус все-таки заглянул в ту деревню, надеясь помириться и завести человеческие отношения. Поездка обернулась полнейшей катастрофой. Дед с бабкой выплеснули на Магнуса свою неприкрытую злобу и враждебность. Их ненависть распространялась не только на отца, но и на самого Магнуса. Это стало жестоким и мучительным испытанием для осиротевшего молодого человека, у которого оставался только младший брат.
С той поры он и не был на родине.
Самолет прорвал облака, когда до земли оставалось не больше пары сотен футов. Исландия выглядела стылой, ветреной и невыразительной. По левую руку лежала равнина, засыпанная серо-бурым вулканическим щебнем с пятнами красно-коричневых и зеленых лишайников, а еще дальше виднелись остатки заброшенной базы американских ВВС: одноэтажные ангары, решетчатые радиомачты и загадочные сферические конструкции, напоминавшие колоссальные мячи для гольфа на ножках. Ни одного деревца.
Самолет сел на взлетно-посадочную полосу и подрулил к аэровокзалу. Сражаясь с порывами ветра, из здания высыпал необъяснимо жизнерадостный, улыбчивый и болтливый наземный персонал. Конусный ветроуказатель-«носок» замер в горизонтальном положении, несмотря на плотную пелену дождя. На дворе стояло двадцать четвертое апреля; накануне официально началось исландское лето.
Минут через тридцать Магнус сидел на заднем сиденье белой машины, которая неслась по автостраде, соединявшей Кеблавик с Рейкьявиком. Борт легковушки был украшен надписью «Lugreglan»: с типичным для скандинавов упрямством Исландия входила в немногочисленную группу стран, которые до сих пор отказывались использовать вариант слова «полиция» для официального обозначения своих правоохранительных органов.