Где ж это видано?! - страница 12

Вечером, садясь за стол, мы с содроганием поняли, что один прибор лишний. Капельку взгрустнув, тетушка воскресила в памяти то, что было, по ее мнению, последней волей ее супруга, согласно которой Историка следовало уменьшить до размеров урны, тем более что так будет удобнее его перевозить.

После долгого молчания — тихий ангел все это время так и кружил над нашими головами — вдруг раздался мамин голос, разом вернувший нас к действительности, голос мамы, которая наконец-то вылечилась от мигрени: «Слушайте, а как же ландыши? Мы совсем забыли нарвать ландышей!»

По утрам, особенно после дождя, когда через распахнутые окна доносится запах земли, в чисто вымытом небе ярко сверкает солнце, из радиоприемника льются звуки, которым хочется подпевать, — например, мелодии из рекламных заставок, — казалось, что у нас есть все, что нужно для счастья. Отсюда были видны Пиренеи, находящиеся в трехстах километрах от нас. До самых гор тянулась голубоватая, как в географическом атласе, гладкая, как море в мертвый штиль, равнина, ограниченная стеной вечных снегов, купающихся в чистом кислороде.

По вечерам, после ужина, тоже бывало чудесно — мы играли во дворе. Развлечения мы выбирали в зависимости от того, что видели по телевизору: после матча Франция — Англия забивали друг другу голы, разыгрывали самодельными ракетками «Ролан-Гаррос» и на настоящих велосипедах устраивали себе «Тур де Франс». Но хотя мы неизменно побеждали во всех этих состязаниях, раз за разом громили англичан и первыми добирались до финиша, нас почему-то никогда не показывали по телевизору. Хотя все у нас было как надо: мы присваивали себе имена звезд, копировали каждое их движение, перенимали все их причуды, не хватало только болельщиков. Вот их-то у нас никогда и не было. Мы показывали отменные результаты, принимали любой вызов, ставки были высоки, но все напрасно, публика не шла.

Ну а поскольку выигрывать, когда никто не видит, не доставляет радости, за публику у нас была живая изгородь, и вечерами порой она довольно громко шумела, и шелест листьев напоминал гул толпы… Впрочем, когда мы не играли, она шуршала не хуже.

Самое удивительное, что мы слышали голоса комментаторов, все эти их привычные штампы, точь-в-точь как по телевизору, хлесткие формулировки, от которых у нас вырастали крылья, крики восторга, которые нас вдохновляли и удесятеряли наши силы, пока с кухни не раздавался другой голос, приказывающий идти домой.

Одно можно сказать с уверенностью: мама этих голосов не слышала. Она плевать хотела на все эти восторги, и за то, что весь день трудилась, она не ждала ни награды, ни благодарности, ни комментариев. Слишком скромная, чтобы быть чемпионкой, никаких высоких устремлений. Если бы все зависело только от нее, с нами бы никогда не случилось ничего замечательного: никогда бы о нас не заговорили, мы не стали бы известны на всю страну, и никогда, ни при каких обстоятельствах нам на голову не свалился бы «боинг».

Люди злы. Всякий раз как они видели нашу машину, старенькую «Рено R16», каких уж больше не делают, мы замечали, что над нами смеются. То ли их так смешила скорость, с которой передвигался наш драндулет, то ли то, что бабулю мы усаживали в багажное отделение за задними сиденьями и она невозмутимо восседала там в своем кресле, как на витрине. Но она всегда сама хотела сидеть именно там — чтобы видеть, как дорога убегает вдаль. Старуха и мысли не допускала о том, чтобы сесть впереди. Эти повороты, неожиданно возникающие прямо перед носом, летящие на тебя столбы, машины, мчащиеся по встречной полосе, — все это нервировало ее не меньше, чем какой-нибудь остросюжетный фильм. А вот когда повороты неторопливо уплывают назад, когда длинная лента дороги послушно разматывается из-под колес нашей машины — такая картина бабушку успокаивала. К тому же повороты у нас тут попадались очень красивые, затяжные, с перепадами высот, виражи, составленные из отрезков разновеликих окружностей, точно повторяющих рельеф, с обочинами, поросшими папоротником или боярышником, если только там не высилась сплошная стена дубов со сверкающими на солнце ярко-зелеными листьями. В общем, наши повороты — это тебе, конечно, не горный серпантин, но все равно впечатляют.