Где живут счастливые? - страница 65

Или:

Сынок-то у тебя ленивый. Спать любит, плохо ты его воспитала. Вырастет - наплачешься.

Люди вбирали головы в плечи, виновато опускали глаза. И - не задерживались у Зинаиды.

Вы не знаете, тут никто комнату не сдаёт? - спросила меня как-то пожилая женщина.

Сдаёт. Зинаида Трофимовна. Третий от угла дом.

Нет, нет, я у неё была. Две ночи. Мне бы в другое место, пусть подороже...

Я и не расспрашивала, почему Зинаидин приют пришёлся ей не по душе. Она сама:

Странная бабка. Злая на весь белый свет. Иконами у неё вся стена увешана, и молится часами, даже ночью встаёт. А злая. Людей не любит, в каждом видит плохое. Я ей фотокарточку внука показала, а она как наотмашь ударила: сразу, говорит, видно, уголовник идущий, я, говорит, никогда не ошибаюсь. Не хочу к ней. Мне с ней под одной крышей неуютно.

А у Зинаиды своя философия: правду-то кто любят? Не любят люди правду, вот и воротят от неё носы, а она, Зинаида, справедливая. Она зря не скажет.

На праздник Успения, как и полагается на Богородичный праздник, пришла Зинаида в церковь с ног до головы в голубом. На ней была голубая шаль, голубая яркая блузка, поверх неё сарафан, чуть потемнее, но всё равно в тон. Были на ней голубые, правда, слегка стоптанные босоножки, и даже голубенькие детские носочки. Но самое главное-ридикюль. Да, да, голубой ридикюль на коротеньком ремешке с блестящей массивной застёжкой. Она держала ридикюль неловко, не привыкла с ридикюлем-то, но из рук не выпускала, фасонила. Явилась «женщина в голубом» в храм, как всегда, с опозданием и полоснула по глазам прихожан такой небесной синью, что в пору зажмуриться. Пошла работать локтями - вперёд, вперёд к солее, кто-то шикал, ей не привыкать, кто-то улыбался её чудачеству. А она, встав впереди всех, достала из ридикюля чётки, зачастила с поклонами. Голубой островок энергично двигался, Зинаида не ленилась класть поклоны. После службы церковный двор расцвёл цветами, все несли букеты к иконе Успения, поздравляли друг друга, было радостно и светло. А Зинаида, как экзотический цветок, ходила по церковному двору нелепая, жалкая и - злая. Она успела сцепиться с какой- то туристкой по поводу её хорошенькой соломенной шляпки.

- В платке в храм Божий ходят, — шипела Зинаида, — а ты как с Луны свалилась, порядков не знаешь.

- На себя посмотри, как клоун вырядилась, тебе бы на арену, обхохочешься.

Силы оказались равны. Зинаида ловчилась побольнее уязвить туристку, а туристка хохотала и издевалась над зинаидиным маскарадом. Вбежала староста:

- Побоитесь Бога, в великий праздник свору затеяли и где!

Кое-как угомонились. Туристка, гордо подняв голову в соломенной шляпке, продефилировала мимо Зинаиды. А та, в свою очередь, подождав пока неприятель скроется, засеменила домой.

Так и жила Зинаида в буднях и праздниках, нелюдимая, настырная, недобрая, с вечно бегающими глазками и сжатыми в злобе губами. Меняла свои наряды «к случаю», принимала постояльцев, учила жить «заблудших».

Как-то я приехала по делу к батюшке, а батюшки не оказалось, уехал в Москву, разминулись. Ждала долго и не дождалась, возвращаться домой было уже поздно, куда на ночь глядя. Пошла на постой к Зинаиде. Без охоты, но выбора не было. Приняла. Постелила в передней. Разговаривать я с ней не хотела, потому и от чая отказалась. Заснула сразу. А среди ночи проснулась. Летняя темень дышала, изнуряла неисто- мившейся духотой. Лежала и смотрела в чёрный проём окна. И вдруг совсем рядом услышала шёпот. Зинаида молилась. В соседней комнате горела лампада и оттуда доносились какие-то странные слова:

Валерочка, помоги, ничего не знаю, Господи, помоги!

И вдруг как озарило: Зинаида молится о сыне! Где- то зацепилось, сына у неё звали Валерий.

Валерочка... Ничего не знаю, столько лет без весточки, помоги.

Зинаида вымаливала весточку о пропавшем сыне. Никогда никому она о нём не говорила, а у Господа по ночам...

Про сыночка своего ничего не знаю. Матерь Божия, услышь меня, грешную. Обет дала, ряжусь людям на смех, пусть смеются, всё думаю, Господь меня за это пожалеет, всё прошу, открыть, где мой Валерочка. Сыночек мой... Помоги, Господи...