Где живут счастливые? - страница 68
- Завтра с утра, после обхода.
Стою в маленькой больничной часовенке перед образом Казанской Матери Божией. Она взирает на меня и требовательно, и милостиво, и кажется в эту минуту, что нет скорбей, которые не понесла бы я ради великой и ни с чем не сравнимой радости называться православной. Но вот склоняю голову под священническую епитрахиль, чувствую, как трепещет сердце перед страхом исповеди, как немощна моя греховная душа, как несовершенна жизнь и суетны устремления. Из рук священника принимаю я Святые Тайны Христовы и в благодати великого Таинства опять чувствую в себе силы выдержать всё, Господом уготованное.
И с этим чувством поднимаюсь на четвёртый этаж, и с этим чувством звоню своим близким и сообщаю им звенящим от радости голосом:
Завтра в десять, прошу ваших молитв...
Тебе страшно?
Мне радостно, я причастилась.
Раннее утро. Я уже умылась холодной водой, переоделась в операционное и стою у окна, за которым до меня нет никому никакого дела. Но здесь, в отделении, до меня есть дело всем. И постовой сестре Ларисе Степановне, пришедшей сделать мне укол, и буфетчицам Нине Николаевне Бровциной и Любови Антоновне Федорчук, вчера вечером шепнувшим мне «всё будет хорошо», и моей соседке по палате Настеньке Ивановой:
Я сразу же позвоню вашим, сразу же, не волнуйтесь
А вот и Светлана Мухадиновна. Глаза-звёзды вопрошают: Готовы?
Готова.
Меня везут на громыхающей каталке в операционную. Опять много белых халатов, и опять белый цвет кажется мне равнодушно-белым. Но вот вижу склонённого надо мной Владислава Геннадьевича:
Ну что, с Богом? - спрашивает он тихонечко.
С Богом, — отвечаю ему и крещусь широким крестом.
Всё. Больше ничего не помню. Потом откуда-то из глубины сознания слышу «операция закончена», потом опять погружаюсь в беспамятство. И вот оно, первое ощущение возвратившейся жизни. Вижу склонённого над собой... священника. Хочу произнести «благословите», но губы не слушаются. Батюшка благословляет меня, говорит слова утешения и поддержки. Иерей Сергей Филимонов, священник и врач практикующий хирург-лор. Он возглавляет Общество православных врачей Петербурга, автор нескольких книг, я слышала о нём, но познакомиться до операции не получилось. И вот он пришёл в реанимационное отделение, дабы поддержать и благословить православную христианку. Щедры Господни утешения. Туда, в никуда, за черту сознания - «с Богом!» - из уст православного хирурга. Оттуда, обратно в осмысленную жизнь - с благословением православного пастыря. Сквозь невыносимую боль пробилась ко мне пока ещё слабым пульсом радость Божьего соучастия. Потом она окрепнет во мне, станет явной и торжествующей.
Тяжело выбиралась я из реанимации. Боль на разные лады заявляла о себе, держалась высокая температура, и опять рядышком теперь уже свои, родненькие сестрички. Даша Прокофьева. Трепетная, стройная девочка. Помню, зашла ко мне в палату с умопомрачительной прической, только уложенная феном стрижка обрамляла живые, жадные до жизни глаза.
У тебя новая прическа, Дашенька?
— Решила поменять имидж, хочется нового, понимаете...
Тебе очень идёт.
Через час она вновь пришла ко мне поставить капельницу. Пряди летящей стрижки прилипли к вспотевшему и осунувшемуся лицу, ещё только недавно белоснежный халатик измят и запачкан кровью.
Тяжёлая больная, срочно оперировали...
Она склонилась надо мной, уставшая девочка, избравшая себе нелёгкий путь выхаживать людей и облегчать их страдания. Как непросто сохранить при её ремесле летящий имидж и безукоризненно наглаженную блузку. Грустно было узнать, что несколько лет Даша поступала в медицинский, но неудачно, конкурс большой, а ей всё не хватало какого-то балла. А ведь хороший доктор уже поселился в её сердце, фундамент профессии уже выложен прочными кирпичиками мастерства не менее важного, чем профессиональные знания - сочувствовать людям и любить их вместе с их немощами.
Однажды, доведённая до предела измотавшей меня болью, я накричала на другую сестричку, Верочку, пришедшую звать меня на физиотерапию:
Отстаньте от меня, я никуда не пойду!
А она с улыбкой: