Гедонизм - страница 4

Посидели ещё некоторое время. Апатов заказал себе пива, поговорил с Гошей о старине, сыграл в нарды с Яннисом и улучшил своё и без того отличное настроение раз в десять. Но часы отмерили полночь, и наш герой встал, попрощался со всеми и медленно удалился из «Феты». Джорджос проводил его взглядом, вздохнул и тихо выговорил:

– Вот ведь, а…

Подумав, он тоже решил идти к дому – хотелось спать.

Почти у самого порога неокрепший взволнованный голос вдруг окликнул Гошу. «Оппозиция»,– подумал он, оборачиваясь.

– Что такое? – спросил Джорджос по-гречески.

– Ваш друг… Ваш русский друг – он всегда был таким? – запинаясь, произнёс «оппозиция».

– Каким таким? – улыбнулся Джорджос.

– Разочарованным… Нет, не то слово. Он всегда был в отчаянии?

Гоша посмотрел на лицо «оппозиции» – оно было абсолютно серьезно, даже печально.

– Эх, Николаос… В какой-то момент наши с ним дорожки разошлись. Но человек он душевный, даже по-своему добрый, хотя и…

Юноша вздохнул и махнул рукой.

– Что, думаешь, я тебя не понял? – усмехнулся Гоша.– Понял, не сомневайся. Когда-то Сёма не был в отчаянии. Он был совсем другим. Вот, прямо как ты, был: тоже всё метался, думал, а до дела додуматься не мог. Хотя он и сейчас, видно, не может… Доброй ночи.

Сопроводив слова горькой улыбкой, Джорджос закрыл за собой дверь, оставив Николаоса-оппозицию размышлять одного под грязным оранжевым фонарём. Гудела саранча…

Апатов шёл по затихшим переулкам, переводя взгляд с одной стены на другую. В небе горели звёзды, но он не смотрел на них. Было скучно.

Дойдя до своего дома, он остановился на террасе и поглядел на море. Несколько пьяных греков раскинулись на лежаках и что-то орали, какие-то туристы, оставив чемоданы прямо на песке, остервенело купались.

– Последние часы ловят,– подумалось нашему герою. Он лёг в гамак и стал смотреть на купавшихся. Скучно. Апатов зевнул, повернул голову вверх и закрыл глаза.

На кухне за стеной что-то свистнуло. Почему-то от этого свистка у Апатова прошли мурашки по коже. Он мрачно усмехнулся какой-то своей мысли и решил спать прямо тут, на террасе, чтобы проснуться вместе со здешними жителями.

– Если рано вставать, день будет длиннее,– почему-то вслух, сквозь дрёму произнёс он. Вдруг что-то произошло. Апатов даже не понял, что. Он успел только почувствовать секундную жгучую боль, ужалившую его в бок. Наверное, он даже не осознал, что его откинуло от террасы на несколько метров.

Газ. Взорвался газовый баллон.

– Вот скажи мне, Паша,– обращался к своему другу Апатов, идя вместе с ним по сельской развороченной дороге,– почему ты младше меня на год, а я говорю с тобой и чувствую, что ничего не понимаю в жизни?

– А я тебя тоже спрошу,– отвечал спутник Апатову.– Ты много думаешь? То есть вообще, обо всём.

– Да вроде нет.

– Вот поэтому ты ничего и не понимаешь,– отрезал он.

Звали его Павел Викторович Глевский. Это был невысокий худой подросток с низким голосом, русыми волосами и голубыми, кристальными глазами. Он уже пару лет дружил с Сёмой и в шутку называл их общение «неравноценным разменом». Паша вполне справедливо считал, что растлевает Апатова и в то же время вдохновляется его наивностью.

– То есть ты хочешь сказать, что если много думать, то можно додуматься до того, что жить не нужно? – спросил Сёма, по-доброму смеясь.

– Как же не нужно? Очень даже нужно. Я всего лишь сказал, что жизнь бессмысленна, а хорошая смерть куда дороже плохой жизни.

– То есть?..

– То есть! – миролюбиво передразнил Паша.– Тут в двух словах не объяснишь. Сначала ты мне ответь: в чём смысл жизни?

– М-м… У каждого по-разному. У меня, например, в семье: хоть сейчас бы женился и детей стал воспитывать.

– Эх, ты, жених! Открою секрет: у всех смысл жизни одинаковый. Это счастье. Как тебе такая развязка?

Апатов почесал подбородок, на котором уже начинала прорезаться юношеская борода.

– Развязка, может, и хорошая, но слишком банальная, размытая. Счастье-то точно у всех разное.

– А вот и нет. Счастье тоже у всех одинаковое. Это покой.

Не внешний, когда можно лежать на диване и ничего не делать – такого покоя и у меня хватает. Все ищут душевный покой. И ты, «семьянин», жениться хочешь, потому что мозжечком своим чувствуешь: вот оно, разрешение проблем. Как тебе уже такая развязка?