Генерал без армии - страница 4
Жар ударил Глебу в голову, у него возникло ощущение, что он остался один. Старший лейтенант попятился к соседнему дереву, оступился.
Собака уже была рядом, глухо рычала, горели воспаленные глаза. Она прыгнула одновременно с автоматной очередью, ударившей откуда-то сбоку. Шубин повалился, пропорол суком мягкое место. Рядом грохнулась лохматая туша, вздрогнула пару раз и затихла.
– Бегите, товарищ старший лейтенант! – выкрикнул из-за дерева Костромин.
Глеб помчался, перепрыгивая через валежник, повис на упругих ветвях, не пожелавших его пропустить, прополз под ними, покатился под горку. Дальше был обрыв, слава богу, невысокий и сравнительно покатый. Разведчики съезжали с него, как с детской горки, разрывая штаны и крича от боли.
Глинский скатился последним и бросил через голову гранату, помечая пройденный путь. Она рванула на обрыве, обрушила пласт глинозема. Вместе с ним свалился немецкий солдат, пораженный осколками, жалобно выл, ворочался под слоем земли. Разведчики на нем внимание не заостряли, спешили уйти подальше.
С Шубиным остались четверо, все они были здесь, больше никто не пострадал. Завадский тащил радиостанцию где-то в авангарде, грязно выражался, увязая в сыром мху. Шубин снова отступал последним, плюхнулся в груду сырых ветвей.
– Сюда, товарищ старший лейтенант, – прохрипел Никита, выламывая корявые ветви. – Здесь дорожка.
– Да подожди ты, – огрызнулся Глеб.
Двое фрицев с шумом сверзились с обрыва, барахтались в прелой листве. Полетела, кувыркаясь, граната. Одному не повезло, замешкался, и осколок перебил ему позвоночник. Его товарищ чуть не выпрыгнул из штанов, спасаясь бегством. Он кувыркнулся через косогор, и все осколки промчались верхом. Остальные фашисты не рискнули спускаться, затаились наверху.
Глеб сменил магазин, поливал огнем кромку обрыва. Никита Костромин далеко не ушел, присоединился к командиру. Наверху кричали немцы. Кто-то из них призывал пуститься в обход.
– Довольно, товарищ старший лейтенант, уходить надо! – проорал в ухо командиру оглохший от пальбы Никита. – Пусть катятся ко всем чертям. Иначе мы увязнем в этой перестрелке.
Боец был прав.
Они бросились в гущу кустарника, пробились наружу. Мелькали деревья, за спиной истерили солдаты вермахта. Это был впечатляющий марш-бросок. Тяжесть рации уже не имела значения. Ноги уносили бойцов прочь.
За спинами у них разразилась суматошная стрельба, потом утихла. Очевидно, немцы тоже полезли в чащу.
«Им нужно нас догнать! – билась мысль в голове Глеба. – Они сделают все возможное, привлекут все силы в округе! Догадываются, кто мы такие и чем чреват этот инцидент!»
Бойцы по одному вываливались из леса, бежали к ручью, змеящемуся по открытому пространству, топали по воде, потом лезли на каменистый склон. Это хоть отчасти могло запутать собак. Потом они месили песок в окрестностях ручья, вились кругами вокруг деревьев.
Завадский передал рацию Пастухову. Тот взвалил ее на горб, скорбно поджал губы и потащил в гущу кустов.
Погоня отстала, лай собак сделался глуше. Немцы уже не решались спускать их с поводка.
Проселочная дорога, поросшая чертополохом, подвернулась очень кстати. Разведчики перешли на ускоренный шаг, потом опять побежали.
На четвертом километре силы у всех иссякли, и Шубин объявил привал. Погоня сбилась со следа, отстала. Группа залегла в осиннике вблизи опушки. Отсюда пройденный путь отчасти просматривался, погоню можно было засечь заранее.
Глинский лихорадочно разворачивал рацию. Его онемевшие руки тряслись. Антенну он закинул на ветку. В эфир устремились позывные группы, сведения об артиллерийских дивизионах, привязки к местности.
– Ну, давайте же, товарищи, просыпайтесь, – пробормотал Глинский, дожидаясь ответа.
Тот последовал через считаные минуты. Штаб полка отозвался, лейтенант Самохин круглосуточно находился на связи.
«Подтвердите еще раз», – последовал запрос.
Глинский сделал это.
«Вас поняли, возвращайтесь немедленно», – передал Самохин.
– Нет! – взмолился Ленька Пастухов. – Товарищ старший лейтенант, дайте нам еще пять минут простого человеческого отдыха, больше не просим.