Генерал для попаданки - страница 19

Неожиданно к ней в дрожки взобрался моложавый мужчина в приличной одежде и новых сапогах. Он явно был из дворянского сословия, с наглецой обратился к Григорию:

– Слушай, молодец, все время теснюсь в этой поездке, а у вас просторно. Разреши с мальцом рядом посидеть. Может, потом мне будет по дороге с вами.

Григорий лениво ответил, что можно, если по южному тракту надо двигаться барину. «Барин» пожалел, что не по пути ему будет. Из разговоров выяснилось, что он, малорусский помещик, проводил сына-студента и отдал ему свою бричку, пусть, дескать, тот пользуется. Лошади добрые, послужат барчуку.

Григорий обернулся, как бы спрашивая у Саши, надо ли будет расспросить об отце Анны и его имении. Саша кивком разрешила. На вопросы Григория попутчик обрадовался, назвался Никифорчуком Фомой Ивановичем и охотно ответил, что шапочно знаком с помещиком Низовцевым – его деревня в ста с лишним верстах от его имения. И что дела у него прохудились, крепостные якобы жалуются на хозяина. Мельница одна на всю округу, так мельник во всеуслышанье заявлял, что Низовцев задолжал ему очень даже крепко.

Тут округа зашумела, задвигались все подводы, и Григорию было уже не до разговоров. А Саша сделала вид, что барчуку не можется, стал кашлять, и Фома Иваныч посочувствовал ему, не стал донимать расспросами. Саша расстроилась от того, что страх разоблачения мешает ей в общении со встреченными людьми. Твердо решила быть впредь посмелее.

Через два дня пути рано утром въехали в приграничный городок. Григорий расспрашивал прохожих, правильно ли они движутся по адресу, указанному на бумаге, которую он бережно доставал всякий раз из внутреннего кармана своей суконной безрукавки. Наконец остановились у ворот большой усадьбы, и Григорий вошел в дверь у других, меньших ворот.

Саша вышла размять затекшие ноги, но не успела и двух шагов пройти, чтобы погладить уставшую лошадь, как ворота распахнулись и вышедший мужик аккуратно ввел лошадей с дрожками во двор. Саша поднялась по высокому крыльцу и вошла в широкие сени, где Григорий помог снять с нее верхний сюртук, показал, где умыться. Через открывшуюся дверь она вошла прямо в горницу, мало чем отличающуюся от господского дома.

После долгой дороги не прочь бы полежать на софе, подумала Саша. В это время из-за высокой шторы вышел темноволосый мужчина в армейских штанах и высоких сапогах. Он застегнул отложной ворот белой сорочки, выглядывающей из-под мундира. Широко улыбнулся Саше и представился:

– Гвоздицкий, поручик уланской дивизии гвардейского полка. Я предполагал, что встречу княжну Тугину. Кто же вы будете? Как вас звать-величать?

Саша повела себя смело, пожала поручику руку и охрипшим с дороги голосом назвала свое имя: Низовцев Александр, член семьи княгини Тугиной.

– Что ж, доставлю вас в наше расположение, как приказано. Полк наш разместился здесь, и со дня на день ждем приказа выступить далее. Полковник Немировский ждал княжну к обеду.

«Ничего себе! Я скоро увижу Немировского! И он уже не в Молдавии, а в России. Как здорово!»

Поручик уже отдавал приказания вошедшей хозяйке – полной женщине средних лет:

– Молодому барину надо помыться, отдохнуть с дороги. И прибыть к обеду к полковнику.

Поручик уже был застегнут, причесан и при всем воинском параде поклонился, щелкнув начищенными сапогами.

– Пойду в казармы, сообщу полковнику о вашем приезде. И вернусь за вами.

С этими словами он удалился. Саша смогла и помыться в широком корыте, и отдохнуть, полежав на диване.

Хозяйка позвала Григория позавтракать – он, тоже освежившийся и повеселевший, сидел на стуле с высокой спинкой и рассказывал, какие сложности встречались на их пути. Саша пила чай и с интересом слушала своего спутника. Оказывается, долгая дорога совсем по-другому видится тому, кто управляет тройкой лошадей, в отличие от удобно рассевшегося пассажира.

В ожидании Гвоздицкого выйдя во двор, Саша расспросила Григория, как и когда он собирается назад. Тот достаточно туманно сообщил, что все зависит от того, как долго Анна будет обустраиваться на новом месте. Саша хотела спросить, известны ли ему инструкции насчет ее пребывания в городе (а они ему, конечно же, известны, раз у него была бумага с адресом постоялого двора), но тут они услышали лошадиное ржанье и топот копыт.