Генерал-фельдмаршал Голицын - страница 54

Морское волнение стихло — входили в спокойную гавань.

Еще за два дня до приезда Шереметева великому гроссмейстеру Мальтийского ордена Луиджи Боргезе доставили из Рима строжайшее предписание: принять московского боярина со всевозможными почестями. Поэтому с берега Шереметев и его свита были сразу доставлены в роскошный гостевой дворец, где все уже было готово к Приему: накрыт пышный стол, уставленный дарами моря, чистым бельем были застланы турецкие диваны, на которые и повалились измученные морской болезнью московиты.

На другой день великий гроссмейстер отдавал честь боярину, первым посетил Шереметева, спросил, все ли ему удобно во дворце.

В разговоре гроссмейстер расспрашивал о далекой Москве, о последней войне с турком, взятии Азова. Спросил, много ли турок лично убил боярин при штурме Кази-Керменя. Борис Петрович смутился, потому как при штурме сидел на барабане на пригорке, сам шпагой в бою не размахивал и давал токмо приказы.

— У меня на эфесе шпаги двадцать зарубок, по числу убитых неверных. А всего у меня таких шпаг — двенадцать! — гордо усмехнулся Боргезе. Был он сед, но еще крепок, лицо украшено страшным шрамом от турецкого ятагана. — Эскадра мальтийских рыцарей сражалась еще при Лепанто[19] вместе с испанским флотом, когда был положен конец морскому владычеству османов. С тех пор их эскадры не рыщут по Западному Средиземноморью, разве что баламутят еще воды алжирские пираты. С ними прежде всего и борются наши корабли! — объяснил великий гроссмейстер Шереметеву.

— Наш государь тоже завел флот на Азовском море. Дай срок, и на Черном море поднимем свои морские стяги! — поделился Борис Петрович с Боргезе.

— Рад, что московиты тоже стали мореходами. Наслышан от рыцаря Коллеони, что и вы, боярин, не убоялись алжирских злодеев. На днях весь наш флот выйдет в погоню за пиратами. Я дам боярину под команду лучшую галеру «Иоанн Златоуст», — пообещал на прощание великий гроссмейстер.

Борису Петровичу после этого любезного приглашения деваться было некуда. Хотя и помнил о морской болезни, но взошел на борт «Златоуста», когда мальтийцы вышли в море.

Впрочем, на сей раз боярину повезло. Море было спокойным, а когда на горизонте показались алжирские фелюги и мальтийские галеры погнались за ними, алжирские кораблики ушли от тяжелых галер. На головной галере великий гроссмейстер поднял сигнал «поворот». Борис Петрович, а точнее, стоящий рядом на капитанском мостике рыцарь Коллеони с поворотом искушенно справился, и Златоуст» встал в общую линию и вошел в гавань.

За сей искусный маневр, а также за неустрашимость боярина, готового лично идти на абордаж алжирских судов, Борис Петрович на рыцарском пиру был объявлен искусным флотоводцем и отважным рыцарем. Дважды рыцари поднимали за боярина шумный поздравительный — тост, и дважды гремели в его честь пушки. А еще через неделю, получив о том указ от великого инквизитора из Рима, гроссмейстер произвел Бориса Петровича в кавалеры Ордена мальтийских и родосских рыцарей, надев ему на шею золотой Мальтийский крест и набросив на плечи широкий рыцарский плащ.

По возвращении в Москву в феврале 1698 года Шереметев угодил на похороны царского любимца Франца Лефорта и сразу выделился в траурной процессии своим рыцарским одеянием. Царев денщик, Алексашка Меншиков, страшно ревнуя боярина к званию мальтийского рыцаря и особливо к кресту и цепи из чистого золота, громко и насмешливо вопросил окружающих: уж не посол ли Мальтийского ордена пожаловал к нам в Москву? — но тут же закусил язык от строгого царского взгляда. Петр был доволен своим посланцем, и Венеция, и Римский Папа, и мальтийские рыцари собирались продолжать войну с османом. Так что даже без Речи Посполитой и Габсбургов у России оставались еще союзники, поджигавшие Оттоманскую империю с другого конца.

Доволен царь был и рыцарским званием для своего полководца: в Мальтийский орден принималась только отборная европейская знать, так что ныне и нас к ней сопричислили.

Борис Петрович же был рад, что повидал столь многие страны, принят был везде с честью и уважением в все поручения царские выполнил по мере возможности. Само собой, льстил его тщеславию и титул почетного кавалера Мальтийского ордена. Только вот своих денег на всю эту, поездку куда как много ушло! Как подсчитали старшие приказчики, то за голову схватились: издержки боярина составили 24 500 золотых рублей. Борис Петрович тоже вздохнул, но потом по-боярски махнул рукой: что ни говори, а поддержал он государеву честь, показал Европе, что я в России есть благородные вельможи! Деньги же дело наживное, да и мужики на что?