Генерал Рубцов - страница 10

«Федя, дорогой мой, здравствуй! Наконец-то получила от тебя первую весточку. Понимаю, что тебе там не до писем, но если б ты знал, как я переволновалась за тебя. Ведь прошло полмесяца, а письма все нет и нет. Вчера Леночка мне говорит, что завтра обязательно будет письмо от папы… Я так рада!

Ты, как всегда, бодр и весел, и по тону твоего письма может показаться, что находишься на отдыхе, а не на войне.

Столько лет, Федя, мы прожили вместе и ни разу не разлучались. Я привыкла быть всегда рядом с тобой. И сейчас за тебя очень волнуюсь. Леночка тоже сильно тоскует по тебе. Она даже по секрету призналась, как прошлой зимой, во время ее болезни, вы с нею обманули меня. Ай-яй-яй! Я Леночке разрешала тогда только чай с вареньем, а ей захотелось жареной картошки. И ты, оказывается, принес. Да еще и сказал: «Ешь скорее, чтоб никто не увидел, а то попадет нам от мамы…» Я все узнала. Но так и быть — прощаю.

Каждое воскресенье Леночка зовет меня кататься на лыжах у Егошихи. И знаешь, что говорит? «Нельзя, чтобы лыжню нашего папы занесло снегом». Только у нас стоят просто жестокие морозы, частенько столбик на термометре укорачивается до отметки минус сорок. О лыжной прогулке не может быть и речи. Над Камой висит туман, правый берег едва виден.

Федя, когда ты уехал, я поняла, что без тебя Пермь стала мне роднее и ближе. Иду по улицам и вспоминаю: вот здесь мы гуляли с тобой, вот здесь ты любил бывать. Недавно мы, врачи, всей клиникой ходили в оперный. Слушали «Князя Игоря». Музыка мне очень понравилась, но пели слабовато…

У нас в клинике все интересуются, как вы воюете, желают скорой победы.

Федор, скажу честно, в Перми тебя помнят и уважают.

Иногда звонят Ян Семенович и Иван Петрович. Спрашивают, есть ли от тебя вести, хотят знать, как идут твои дела. Меня подбадривают. Мне кажется, они сейчас немножко завидуют тебе. Напиши им.

Леночка наша — отличница. Я работаю, дел, как всегда, хватает. Задумываюсь над твоим давнишним советом стать хирургом. Когда вернешься, поеду на переквалификацию…

Мама здорова. Она и Леночка передают тебе огромный привет! Все мы целуем тебя, Феденька, крепко-крепко и ждем домой.

28 января 1940 г.

Твоя Женя».

Сменив выведенную на отдых и пополнение 136-ю стрелковую дивизию, 151-й и 310-й полки из соединения комбрига Рубцова заняли позиции перед укрепленными пунктами Кирка Муола и Пяллиля, на четырехкилометровом перешейке между озерами Киркко-Ярви и Юски-Ярви. Местность покрыта редким хвойным лесом с огромным количеством валунов. Глубокий снег, местами до метра, стал надежным союзником противнику, отлично замаскировав вражеские траншеи, доты и дзоты.

Полторы недели 8-я стрелковая дивизия готовилась к наступлению. В тридцатиградусный мороз и пронизывающий ветер наблюдатели с высоких деревьев часами следили за финской стороной. Все, что происходило за противотанковыми надолбами, проволочными заграждениями, как вел себя любой холмик или бугорок — все должно быть замечено, взято на учет. Группы добровольцев-разведчиков в белых маскировочных халатах пробирались на лыжах в расположение вражеских позиций, засекали огневые точки противника. Артиллеристы время от времени вели беспокоящий обстрел, вызывая ответный огонь вражеских батарей. Все тщательно наносилось на карту.

В то же время в тылу дивизии из снежных сугробов были сделаны макеты финских дотов. Подрывники учились передвигаться ползком за танками, подкрадываться к дотам, сноровисто подкладывать тяжелые ящики с взрывчаткой. Пехотинцы отрабатывали взаимодействие с легкими танками бригады полковника Д. Д. Лелюшенко. С армейских складов к пунктам исходного положения войск саперы подвозили взрывчатку. Сначала сани с ящиками тянули лошади, затем взрывчатку перегружали на санки из обыкновенных лыж и уже попарно тащили люди, утопая по пояс в сугробах. Непрерывным потоком шли к фронту снаряды и патроны…

Полученный Рубцовым приказ на наступление предписывал дивизии овладеть районом Кирка Муола — Пяллиля, с выходом на Пэйкола повернуть в направлении Сювеноя, где соединиться с наступающей 136-й стрелковой дизией, окружить и уничтожить группировку противника. По замыслу армейской операции этот удар рассматривался как главный с выходом к основной полосе линии Маннергейма в районе Кангаспелто (Кексгольм), прорыв ее и наступление в направлении станции Ристсеппяля.