Генрих Кламм - страница 10

— Негодяй, видно, пробежал по этой лестнице. Ничего, поймаем! — И тяжелые полицейские сапоги загромыхали по ступенькам.

Генрих не мог больше выдержать. Он открыл дверь. Вольфи махал хвостом. Юноша уже подбежал к двери. Ему было лет шестнадцать или семнадцать, он был разгорячен, весь в поту. При виде Генриха он сказал, приветливо улыбаясь:

— Здравствуй, малыш. Я пришел к вам в гости.

Генрих знал, что юноша нарочно так говорит. Он молча распахнул дверь, потом запер ее за беглецом. Но тут уж подоспели и полицейские.

— Тсс, — шепнул юноша, приложив указательный палец к губам и прислушиваясь. Слышно было, как полицейские сопят и кашляют возле самой двери.

— Ну? — спросил один из них. — Куда же он девался?

— Тут чердак, — сказал другой.

— Но он заперт… Негодяй, верно, скрылся в какой-нибудь квартире.

Генрих и беглец переглянулись.

— В третьем этаже, — опять сказал первый полицейский, — хлопнула дверь, когда мы были еще внизу.

— Мы доищемся, кто здесь укрывает коммунистов.

Полицейские начали спускаться.

— Ну, мой милый друг, — улыбаясь сказал юноша. — На первых порах удалось. Но это не надолго. Они будут обыскивать квартиры и, конечно, вернутся сюда. Нет ли тут выхода на крышу? Или на чердак? — Генрих даже не успел ответить, как юноша все рассмотрел сам. Он поглядел в окно и внимательным взглядом окинул стены. Тихо свистнул. Потом сказал:

— Вернее всего, это приветливая и чистенькая мышеловка. Здесь ничего не выйдет. А спрятаться тут у вас тоже негде. Я уже вижу. Придется, видно, тихонько сидеть и ждать прихода полиции. Если они тебя спросят, скажи, что ты не хотел меня впускать. Понял? Что я ворвался насильно. Мне-то ведь уж безразлично. Я все равно угожу в тюрьму.

Генрих все еще не мог выговорить ни слова. Он молча смотрел на юношу. У него были светлые кудрявые волосы, спадавшие ему на лоб.

Сердце Генриха сжалось. Это была очень трудная минута его жизни. Ведь в этой комнате можно отлично спрятаться. Но тайник он выстроил для отца. Если он откроет его теперь этому чужому юноше, отцу некуда будет спрятаться, когда он вернется домой. Может ли он выдать свою тайну, имеет ли он право отдать убежище другому? Генрих молчал. А Вольфи положил передние лапы на грудь юноши, словно он был его старый знакомый.

Юноша гладил голову собаки.

— Кто же твой отец, малыш?

— Безработный, — очень тихо ответил Генрих.

— Ну да… а где он сейчас?

Генрих покраснел и молча отвернулся.

— Ну же… Почему ты так покраснел? Что-нибудь случилось с отцом? Может быть, и его тоже сцапала полиция?

Глаза Генриха наполнились слезами.

Юноша притянул его к себе и погладил по голове.

— Выше голову, малыш, — сказал он ласковым голосом. — Ты должен гордиться своим отцом. Многим из нас приходится так же плохо. И все-таки нас не задушат. Вот так же, как ты мне хотел помочь, так и твоему отцу кто-нибудь поможет…

Эти слова точно кольнули Генриха. Как он поможет юноше, так и его отцу кто-нибудь поможет? Но ведь он еще вовсе и не помог. Он не показал ему своего тайного убежища. И поэтому полиция найдет его и арестует.

— В этой комнате можно спрятаться, — сказал Генрих.

— Не думаю, — с печальной улыбкой покачал головой юноша.

— Я соорудил укромное убежище для моего отца. Вот тут… помогите отодвинуть шкаф.

— Вот это хорошо! — воскликнул юноша, увидя тайник. — Ты превосходный парень. Теперь скорее!.. Пока твоему отцу понадобятся это местечко, мой и след простынет.

— Скорее придвинь вплотную шкаф. А кто тут живет по-соседству?

— Никто. Там чердак.

— Ага! И тонкая дощатая стенка. Ну, придвинь-ка еще чуточку, малыш. Тут меня никто не найдет. Так… большое спасибо, малыш.

Генрих совсем обессилел. Ему было очень трудно двигать шкаф.

— Слушай, малыш, — заговорил юноша из шкафа. — Будет лучше, если ты немедленно уйдешь, и в квартире никого не окажется. Ты сможешь потом сказать, что тебя вовсе и дома не было и поэтому ты никого не мог впустить.

— Хорошо, — сказал Генрих. — Но Вольфи я оставлю тут.

— Пожалуй, — раздался голос из шкафа. — Как тебя зовут, малыш?

— Генрих Кламм.

— Ты дельный мальчуган. Я хотел бы побеседовать с тобой. Приходи завтра в половине десятого на Мюнхенштрассе, номер 21. Я тебя там буду ждать. Но никому не говори. А теперь — убегай.