Генрих V. Принц-плейбой ставший королем-воином - страница 16

. Пролог к The First English Life (Первому английскому житию) утверждает, что со времени смерти отца и до собственной женитьбы в 1420 году он практиковал строжайшее воздержание, что мы могли бы отбросить как легенду, если бы не подтверждение из независимого и современного источника. Когда Жан Фузорис, каноник Нотр-Дам в Париже и — как выяснилось — шпион, работавший на англичан в преддверии вторжения во Францию, был позже судим французами, он рассказал суду, что слышал от Ричарда Куртенэ, одного из самых близких и давних друзей Генриха, что с момента его вступления на престол король не имел плотских отношений с женщиной[61].

Фузорис также описал Генриха как человека, более склонного к церковной жизни, чем к военному делу[62]. На протяжении всего своего правления Генрих проявлял большой интерес к богословским трудам. Например, после смерти архиепископа Арундела в 1414 году король попросил показать ему томик трудов Григория Великого, который архиепископ завещал приору Крайст-Черч в Кентербери, и хранил его несколько лет[63]. Позже, в период правления, он заказал перевод с латыни на французский язык Meditationes Vitae Christi (Размышления о жизни Христа) Псевдо-Бонавентуры, набожной работы францисканского происхождения, которая явно отвечала религиозному вкусу короля[64]. Тщательное распределение книг Генриха в его завещаниях и кодицилах по монастырским фондам и Оксфордскому университету отражает его личное знание их содержания и их уместность для каждого учреждения[65]. Более того, его религиозная набожность могла дойти даже до сочинения ораторий Gloria и Sanctus, обе для трех голосов[66]. Вряд ли это была та музыка, которая, по мнению латинских жизнеописаний, "ослабляла его скромность" как принца, и, следовательно, представляла собой еще один пример заметной перемены в нем после его воцарения.

Позже, и это запомнилось всем, личное преображение Генриха, когда он стал королем, было подтверждено его отказом от неподходящих друзей его юности. В версии Brut Chronicle (Хроники Брут) 1479 года, напечатанной на английском языке Уильямом Кэкстоном, говорится о том, как Генрих созвал своих домочадцев сразу после своего воцарения. Они пришли "подмигивая и улыбаясь… думая, что получат большие должности"[67]. Некоторым он заплатил и приказал больше не появляться в его присутствии, и по крайней мере 14 из бывших приближенных не попали на его службу когда он стал королем. Напротив, те из его окружения, кого сочли подходящими, были назначены на высокие должности. Один из военных соратников Генриха в бытность его принцем, Томас Фицалан, граф Арундел, был назначен казначеем, заменив сэра Джона Пелхэма, а Генри Бофорт стал его канцлером, заменив архиепископа Арундела, одного из главных критиков его поведения когда он был принцем. Другие постоянные члены королевского совета, такие как Томас Лэнгли, епископ Даремский, как и Бофорт, также сотрудничали с Генрихом в период его главенства в совете в 1410–11 годах. Среди них были два человека, которых он теперь всячески продвигал епископы: его друг Ричард Куртенэ, ставший епископом Норвича в июне 1413 года, и Генри Чичеле, ставший архиепископом Кентерберийским после смерти Арундела в феврале 1414 года.

В бытность принцем, отношения Генриха с его братом Томасом, герцогом Кларенсом, не были хорошими. Став королем, Генрих относился к брату с почетом, но отстранение его от ключевой роли капитана Кале в феврале 1414 года в пользу графа Уорвика говорит о том, что он предпочитал доверять другим[68]. Как и граф Арундел, Уорвик пользовался большим доверием Генриха, который отвел ему важную дипломатическую роль в переговорах с Францией и на Констанцском соборе, очень важном международном саммите, который открылся в ноябре 1414 года в попытке разрешить раскол между соперничающими папами, разделявший Европу с 1378 года. Генрих стремился к тому, чтобы на этом церковном соборе было признано независимое английское присутствие, вместо того чтобы быть включенным в более широкую "германскую" нацию, которая поддерживала римского Папу, и тем самым укрепить свои позиции против французов, которые поддерживали авиньонского претендента.