Герман Геринг. «Железный рыцарь и проклятие свастики» - страница 30

Геринг решил задержаться в Инсбруке до окончания суда над Гитлером, а потом, в зависимости от обстоятельств, вернуться в Германию, либо уехать в Швецию, чтобы поискать там работу. «Мне нравится Швеция, — писал он теще, баронессе фон Фок, — ведь я германец и чувствую себя там среди своих. Я мог бы вернуться и в Германию, но именно в настоящую Германию для немцев, а не в эту еврейскую республику!»

В апреле 1924 г. состоялся суд над участниками путча. Людендорфа освободили, а остальных приговорили к разным срокам тюремного заключения. Гитлер был осужден на шесть лет, но просидел только еще шесть месяцев; он отбывал наказание в тюрьме Ландсберг, где жил в отдельной камере вдвоем с Гессом. Охранники относились к нему с почтением: стучались, заходя в камеру, и приветствовали узников возгласом «Хайль Гитлер»; поклонницы передавали в тюрьму цветы и шоколад. Эти полгода Гитлер потратил с толком: поправился и написал первую часть книги «Майн кампф»: он диктовал, а Гесс печатал на машинке.

После суда Геринг обратился к баварским властям с просьбой о помиловании, надеясь, что его, обладателя высшего ордена «За заслуги», избавят от наказания, как и Людендорфа, но правительство отвергло его прошение.

Обстановка в Германии стабилизировалась: был отменен закон о военном положении, и на 4 мая 1924 г. назначили выборы в рейхстаг. Геринг решил использовать этот шанс, выставив свою кандидатуру от Национальной партии свободы (действовавшей вместо запрещенной НСДАП), но в тот раз ему не повезло: его партия сумела завоевать всего несколько мест. Все же он не оставил эту мысль и преуспел 4 года спустя, когда нацисты впервые получили в рейхстаге 12 мест, одно из которых отдали ему.

В середине апреля Карин одна, без Геринга, поехала в Мюнхен. Ее банковский счет растаял, съеденный инфляцией; ей пришлось продать машину и мебель, которую приобрели знакомые Геринга, местные члены НСДАП. Она посетила Людендорфа; старый генерал держался бодро, топорщил усы и проклинал Гитлера, втянувшего его «в этот дурацкий путч, выставив на посмешище всем немцам». Затем Карин навестила Гитлера в тюрьме Ландсберг, где он подарил ей свою фотографию с надписью: «На память фрау Карин Геринг в день визита в крепость Ландсберг 15 апреля 1924 г.». Ханфштенгль, тоже побывавший у Гитлера в то время, так описывал место его заключения: «Камера Гитлера и Гесса напоминала кондитерский магазин: здесь были конфеты, шоколад, цветы, вина и фрукты. Эти подарки приходили со всей Германии; Гитлер заметно потолстел на бесплатных деликатесах, но не справлялся сам с потоком подношений; часть их он отдавал тюремному начальству и надзирателям. «Вам надо заняться спортивными играми!» — сказал я ему, глядя на его округлившееся брюшко, и услышал ответ, который и ожидал услышать: «О нет, это не для меня! Вождь не может позволить, чтобы его обыгрывали те, кем он руководит!»

В начале мая 1924 г. Геринг и его жена уехали в Италию. Их принял у себя хозяин отеля в Венеции, немец, симпатизировавший национал-социалистам, получивший рекомендательное письмо от владельца гостиницы «Инсбрук»; тот не взял с Геринга денег за проживание в его отеле, но посоветовал ему уехать из-за угроз австрийской полиции.

Так разошлись пути Геринга и Гитлера, который, выйдя из тюрьмы, даже не вспомнил о своем бывшем командире штурмовиков.

Жизнь в Германии постепенно налаживалась. Министр иностранных дел Штреземанн проводил линию на дружбу с Западом, и Веймарская республика, получив кредиты, начала восстанавливать экономику.

Командование рейхсвера тоже не теряло времени даром, установив сотрудничество с Красной армией; на секретной базе под Липецком стали проходить обучение пилоты германской военной авиации, которую было решено возродить.

Герман Геринг и его жена находились в это время в Швеции. Геринг пристрастился к морфию и потерял всякие надежды на возвращение в авиацию. Только Карин могла бы ему помочь, но у нее просто не было сил: болезнь тяжким грузом легла ей на сердце. Геринг с тоской и разочарованием вспоминал свою неудачную вылазку в политику; никто из окружающих не верил, что он еще сможет вернуться в Германию и принять участие в возрождении страны.