Герман Лопатин - страница 17
В небольшое сельцо Нижний Ингаш, за Красноярском, прибыл под вечер.
На крыльцо выбежал старичок смотритель, в старом затрапезе и форменной фуражке. Он то и дело поправлял ее за козырек и, казалось, не замечал тридцатиградусного мороза.
Подсеменив к саням, ловко отстегнул войлочную полость и, прикладывая красные пальцы к козырьку, умильно заулыбался:
– Пожалуйте в горницу, батюшка ваше превосходительство, мы вас, слава богу, давно-с дожидаемся.
– Дожидаетесь? – не то удивляясь, не то соглашаясь, прохрипел с мороза приезжий и неуклюже выбрался из саней.
– Ах, нет, не то чтобы дожидались, – затараторил старичок, забегая вперед, открывая перед приезжим дверь и пропуская его в дом, – а напротив того, каждому проезжающему, слава богу, почет и уважение-с. Особливо ежели офицер, или гражданский чиновник, или их благородие дворянин-с по своей надобности…
– Да погоди, не тарахти, – запротестовал приезжий, закутанный в дорожную доху, которая мешала в нем сразу распознать офицера, чиновника или просто дворянина, едущего «по своей надобности».
Усы и борода белы от инея, голова замотана башлыком.
Он размотал башлык, освободился от дохи, снял шапку и дорожную шинель.
Перед смотрителем предстал молодой человек лет двадцати пяти, стройный, широкоплечий, с аккуратной русой бородкой и усами, с большим лбом и ясными глазами, хитровато поблескивавшими за стеклами очков.
– Мороз, – зябко потер он руки.
– А мы вам самоварчик, – засуетился смотритель. – Сливочки потребляете?
– Зачем же сливки? Я и так, по-простому, чай попью. Согреться.
– Это уж, конечно, первое дело. Согреться с дороги – первое дело. Мигом оборудуем, не извольте беспокоиться.
В комнате уже хлопотала и жена смотрителя, расторопная старушенция. В отличие от мужа она не раскрывала рта.
Смотритель же не переставал тараторить и, пока закипал самовар, всячески ублажал гостя, предлагая ему то сесть поближе к печке, то окунуть озябшие ноги в чесанные из овечьей шерсти чоботы, то накрыть колени кошмой.
За какие-нибудь четверть часа он высыпал ворох сведений: что в Нижнем Ингаше смотрит за станцией пятнадцатый год и что теперь не в пример стало лучше – обхождение господ проезжающих намного благороднее; что дочь в летошний год выдал замуж за акцизного из Тайшета и от зятя ему полное уважение, а по праздникам даже и презенты; что раньше на тракту пошаливали, а нынче, бог милует, поспокойней; что полицейский надзиратель – человек достойный во всех отношениях… а вот и он сам, легок на помине, отменный человек, господину чиновнику, слава богу, непременно понравится…
На пороге откашливался седоусый – не то с мороза, не то по возрасту (пока было не разобрать) полицейский.
Оттаял в пятидесятилетнего, увесистого лицом мужчину:
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
– Здравствуйте, – кивнул молодой человек, – не желаете ли со мной чаю?
– Почту за честь, – полицейский примостился на краю лавки. – Как в дороге-с? Покойно было? Не растрясли? Я их, ямщиков, знаю… У меня потому что главное – порядок…
– Ямщик хороший, – успокоил его молодой человек, – не надо ни с кого взыскивать. Я ведь не ревизор. Я географ.
– Это мы понимаем, – шевельнул усами полицейский, – не первый год служим. В Иркутске дважды в году бываем.
– Что там новенького?
– Зимой-то что нового? Ярмарка, слыхать, нынешней зимой была богатая… да я не видал.
– Народонаселение в городе, говорят, увеличивается?
– Откуда бы? Переселенцам, вроде, рано. Вот как реки вскроет, – так потянутся…
– Говорят, ссыльных некоторых перевозят?
– Может, и перевозят кого, только я не знаю.
– Давеча из Иркутска губернский чиновник приезжал и при них секретарь, – проснулся смотритель, – так они промеж собой разговаривали…
– Про что разговаривали? – недовольно остановил его полицейский.
– Про ссыльных разговаривали. Будто срок одному выходит, так чтоб в Иркутск его не везли, а на старом бы месте держали. Распоряжение, говорят, будто из самого Петербурха… место-то какое – забыл: не то Якутск, не то Олекминск.
– Кто же он, этот ссыльный? – спросил географ.
– Не называли-с. Да тут их, ссыльных, как язей в бредне.