Германская военная мысль - страница 26

Как может быть хороший дипломат, который не был бы в то же время хорошим воином? Ведь военные знания нужны ему для исполнения его важнейших функций; отсюда вытекает, что дипломатами следовало бы назначать только хороших солдат, так как на что пригодна хитрость без силы?

Карл V, дипломат, не мог создать всемирной монархии, потому что он не был военным! И его, одного из хитрейших хитрецов, перехитрил и выгнал воин Мориц.

Людовик XIV, дипломат, также стал неудачлив в своих планах, как только старуха Ментенон начала подбирать ему плохих генералов.

Победитель при Денене, Виллар, добыл Бурбонам испанскую корону. Меч воина выбил перо из руки дипломата.

Как могла бы наука, созданная, чтобы послушно руководить десницей общества, одновременно не быть наукой, руководящей внешними отношениями государства, раз она неизбежно содержит даже вопросы внутреннего управления? Почти все великие полководцы одновременно были и хорошими руководителями внутренних дел. Даже калмык[41] Аттила подтвердил бы это положение, если бы ему пришлось заниматься вопросами внутренней политики. Как может дипломат правильно оценивать силы противостоящих государств, если ему неизвестна сама наука о силах? Если ему, следовательно, неизвестны естественные границы государства, т. е. границы, обеспечивающие безопасность? Когда от его близоруких глаз ускользает момент, когда надо наступать, и он не усматривает времени, когда уже нельзя больше обороняться? Одним словом, знания шифровальщика не могут быть достаточны там, где необходимой основой является военная наука.

Политическая стратегия – не дипломатическая, так как дипломаты редко бывают политиками – является еще неизвестной наукой; чтобы положить ей начало, я сообщу миру принципы политической стратегии, и не будет недостатка в светильниках, которые постараются их осветить.

Надо всеми силами обрушиваться на авангард и душить его, если главные силы неприятеля столь удалены, что не могут оказать ему поддержки, и если вообще позади виднеется хвост, подобный хвосту кометы. Но так как тактика вообще представляет только стратегию в тесных рамках и идет параллельно с ней, то этот принцип должен быть перенесен на стратегию, а с нее – и на высшую или политическую стратегию.

Так, надо набросить и затянуть удавку на горло ближайшего находящегося под рукой государства, входящего во враждебный союз, вы чувствуете, не правда ли, насколько благородно-эстетичны приводимые мною образы – прежде чем другие успеют прийти ему на помощь; это есть политическая стратегия. Надо уничтожить выдвинувшуюся армию того же государства, прежде чем подойдет двигающаяся на поддержку армия; это есть военная стратегия. Надо всеми силами обрушиваться на авангард, когда армия еще позади, это есть тактика. Таким образом, я устанавливаю три ступени военного искусства, критериями которых являются количество времени и пространства; и первым принципом науки, которую мне предстоит выдвинуть вновь, будет следующий: «политическая стратегия относится к военной так, как последняя относится к тактике, и политическая стратегия является наивысшей». Как военная стратегия регулирует операции одного похода, самое большее – одной войны, так политическая стратегия ориентируется на процветание и существование государства в течение веков и тысячелетий.

Правящая австрийская династия, воспитавшая целый ряд государей, которые тем более любили войну, чем меньше они лично делили ее опасности, хотела добиться гегемонии над всей Европой, но не брала на себя непосредственного руководства теми силами, которые одни могут дать господство. Только удачный выбор полководцев мог привести к цели этих невоинственных верховных военных вождей, но выбор этот, чтобы быть удачным, сам требует, чтобы его делал полководец…

Причиной войны была не религия, которая является внутренним делом и состоит в практике добра; причиной также не было соблюдение пустых обрядов, которые, если не являются символом политической партии, никого не интересуют; причина заключалась в грабеже церковных имуществ, который со времени реформации Лютера обогатил германских князей; а самостоятельность последних являлась единственным препятствием для неограниченного владычества австрийской династии в Германии. Религия давала повод к войне, так как никто не идет навстречу планам властолюбия, если последние не замаскированы…