Гермоген - страница 35
Отрадой для глаз была и сама обитель. На высоком башнеобразном основании водружён лёгкий, словно воздушный шатёр, увенчанный золотой луковкой. Окна расположены в несколько ярусов. И когда войдёшь в церковь, такое чувство, словно свет льётся с неба.
Церковь была окружена домиками с зелёными садочками, и сам воздух возле неё был благоуханным.
Но что это ныне? Возле самой церкви стоят нерассёдланные лошади. Тут и разглядели, что к каждому седлу привязаны метла и собачья голова. Сомнений быть не могло: опричники. Люди знали, что означают их бесовские знаки, — опричники сами похвалялись: «Метла, что у нас при седле, значит, что мы измену на Руси выметаем, а собачья голова — что мы грызём врагов царских».
Текучая толпа заколебалась. Послышался смятенный шёпот:
— Людей хватать будут!
— Да авось Бог милует!
— Именем твоим, Господи, да будут повержены козни губителей!
Но вот началась служба. Отец Гермоген стоит на амвоне. В руках его книга, но взгляд устремлён в густую толпу перед ним. Только в церкви возможно такое единение в разнонародье. Мужчины в посконных рубахах, тоскливые унылые лица самой нищей нищеты, и рядом бояре в нарядных кафтанах и теснящиеся к ним дьяки да подьячие. И в каждом лице — либо надежда на помощь, либо чаяние благодати, ниспосылаемой свыше.
— Чада мои, подобные людям и мне, паче других грешному! Вы пришли в сию обитель, чтобы покаяться Господу нашему Иисусу Христу. Знаете ли вы, что я великий ответ несу перед престолом, если вы приступите к покаянию, не приготовившись? Знайте, что вы каетесь не мне, а самому Господу, который невидимо присутствует здесь и Сам выслушивает и принимает искреннее покаяние...
Тут Гермоген молитвенно, с просветлённым лицом обратил свой взор к иконе Спаса и проникновенно произнёс:
— Се икона Его перед вами, я же посредник и молитвенник за вас перед Богом.
И тотчас же в толпе, точно единый вздох, вырвалось:
— Батюшка, помилуй! Молись за нас, грешных!
Гермоген подымает руку, опускает глаза, и голоса разом смолкают.
— Слушайте! Буду читать покаянную молитву! Боже, Спаситель наш, прости нас, грешных, рабов Твоих! Кто из нас не грешен?
Гермоген вглядывается в лица и проводит вытянутой рукой над головами, как бы указывая Высшему Судне на каждого, молящего о прощении.
— Кто из нас без греха? Кто станет хвалить своё праведное житие? Кто не обижал ближнего? Кто не подвержен греху зависти и злобы? Кто не давал воли неправедному гневу? Не опалялся противу ближнего своего, не злословил? Да ежели бы и в тайне то было, Господу открыты и ваши тайные прегрешения...
Прихожане молились и трепетно следили за рукой батюшки, и каждому казалось, что говорит он именно о нём, что именно он должен дать ответ Богу за то, что и обманывал, и лгал, и греховные тайные помыслы имел.
— Батюшка, помолись за нас, грешных!
Гермоген перекрестился, взял крест с престола и поцеловал его. Его большие глаза с лаской обратились к стоящим перед ним людям. На лицо его пролился душевный свет, исполненный святого восторга перед Богом. Как возвышенно прекрасен был он в эти минуты! Крупные складки тёмной рясы придавали его высокой фигуре что-то величественное. Протянув перед собой руки, он словно хотел прикрыть людей как крыльями.
— Тише! Тише! Слушайте! — прошелестело словно бы под самым сводом.
— Владыко человеколюбче, Господи! Услышь нас, молящихся Твоей благости! Прими наше покаяние, праведный Судия! А вы, чада мои, покайтесь! Искренне покайтесь, дабы получить прощение грехов! Покайтесь из глубины души! Достигнув свободы от грехов и страстей, вы спасёте свои души. Оставив греховную жизнь, вы примиритесь со своей совестью. Кайтесь все, в чём согрешили! — властно и повелительно произнёс Гермоген.
И все подчинились этому голосу. Послышались рыдания. Многие опустились на колени, истово крестились. Люди вслух исповедовались в своих грехах, не думая о том, что их слышат.
— Я, окаянница, мати родной смерти пожелала.
— Я на базаре рыбы купил, а денег не дал. Убёг.
— Баба моя чрез меня, злодея, утопла.
По лицу Гермогена текли слёзы, и он не скрывал их и творил молитву, устремив взор на икону Спаса. Затем движением руки призвал всех успокоиться.