Герои - страница 2

Аэды (у них просто настрой какой-то – пропускать самое интересное) не описывают выражение лица Акрисия, когда он увидел на руках у дочери внучка. Длинный, яркий и ужасно нецензурный монолог, который сопровождал выражение лица, время от времени прерывался воплями: «КАК?! КАК, Тифон тебя через Ехидну?!»

Даная опускала глазки и бормотала что-то, что вот, накапало… кхм, малость.

Изобразив оглушительный фэйспалм, Акрисий приказал приволочь деревянный ящик побольше, проконопатить его («Хорошо проконопатить, кому сказано, а то бывали случаи!»), после чего закатал в сундук дочь и внука и с грустным вздохом выкинул в море.

Ну, а дальше все было примерно как у Пушкина:

В синем небе звезды блещут,

В синем море волны хлещут;

Туча по небу идет,

Бочка по морю плывет.

Словно горькая вдовица,

Плачет, бьется в ней царица;

И растет ребенок там

Не по дням, а по часам.

В конце концов, ящик выкинуло на берег острова Серифы, прямо в сети рыбаку Диктису. Диктис ящик открыл – и тут уже получилось не по-пушкински, а как-то по-довинчевски: вместо «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца» перед рыбаком оказалась «Мадонна с младенцем». Ошалев от такого поэтичного выверта судьбы, рыбак отвел находку к царю острова. Вот на царском-то дворе Персей потихоньку и вырос.

Античный форум

Акрисий: У меня с потолка подвала капает Громовержец! От этого можно как-то избавиться?!

Крон: Я проверял, от ЭТОГО избавиться невозможно!

Гера: Что он делает у какого-то смертного на потолке?!

Посейдон: Сырость – это хорошо!

Аид: лол, попробуйте тряпкой.

Полидект, на царском дворе которого вырос Персей, оказался мужик не промах, решил, что он не хуже Зевса и полез женихаться к матери героя. Правда, без эффектных превращений в атмосферные осадки. Персея такой оборот дел совсем не устраивал, и он, недолго думая, заворотил царю оглобли (или превращайся в золотой дождь, как папа, или катись!). Полидект, который, как оказалось, был в чем-то еще и на Акрисия похож, насупил брови и начал думать – куда б услать ушлого сынишку.

Вариант с подвалом отпал еще на подлете (знаем, чем такое заканчивается), остался вариант более простой и заманчивый: спихнуть парнишу в квест со смертельным исходом.

– Значит так, сын Громовержца, – заявил Полидект. – Хватит тебе сидеть на казенных-то харчах. А ну взял ноги в руки и пошел за головой Медузы Горгоны! И тебе – подвиг, и мне – жизненно необходимая в хозяйстве вещь.

Тут опять приходится отвлечься на аэдов и передать героический ответ Персея:

– Ну, ладно, добуду я тебе ее голову…

И дополнить тем, что после этого Персей поинтересовался:

– …а это кто?

Выяснилось, что Медуза Горгона – колоритная личность. Когда-то она была красивой девушкой, к которой воспылал Посейдон. Но, не в пример своему брату, не стал рассказывать сказки про красивые глаза или превращаться в дождь, а просто совершил с Медузой действия определенного плана в храме Афины. Оскорбленная Медуза так громко рыдала о том, что «он не сказал мне, что у меня красивые глаза!!», что разозленная Афина превратила ее в чудовище. «Ну и все равно мне замужество не светило», – заметила Горгона и принялась носиться повсюду на золотых крыльях, раздирать людей чешуйчатыми руками и пить кровушку, всячески входя во вкус такой жизни. Сестры – Сфены и Эвриала – посмотрев на жизнь Медузы решили, что тоже хотят стать «веселыми монстрятинами» – и таки стали. В результате троица имела колоритное зрелище: змеи вместо волос, клыки-кинжалы, когти, чешуя, золотые крылья – красотища такая, что посмотришь – и в камень превратишься. Собственно, как раз народ и превращался. Толпами.

Из всех Горгон Медуза была единственной смертной, но непробиваемая броня и убийственность взгляда сводили смертность практически на нет. Но тут уже Персею начали вовсю помогать родственнички: Гермес презентовал свой меч, разрубающий любые сплавы, и сандалии-летяги; Афина отдарилась зеркальным щитом. В полезное снаряжение входила еще безразмерная сумка и шлем-невидимка.

По сути, так на войну не снаряжали еще никого.