Героические были из жизни крымских партизан - страница 19

Как же нам быть?

Через час явился в командирскую землянку Иван Суполкин — выбритый, с белым подворотничком на гимнастерке, собранный такой.

— На парад, Ваня? — подначил Македонский.

— На железную дорогу.

— Так-таки прямиком?

— А что, командиры? Знаем дорогу, охрану, знаем, что фрицы через пятое на десятое патрулируют линию, наконец, там брат нашего человека — мельника. Эшелон на воздух — жив не буду.

Убедительно говорил Иван Иванович.

Македонский, сжав кулак, тряхнул им:

— Под лежач камень вода не бежит! Сколачивай диверсионную группу, Ваня! Ты — старшим, мельник да еще двоих — все!

Они вышли из леса, день отлежались под кустами, а когда полностью стемнело, зашагали на север. Темнота была жуткая, будто в бочку с дегтем попали. Шли без остановки, долго шли. По времени уже должны были быть близко к железной дороге. Но никаких признаков. Пришлось снова прятаться в кустах, спать на прогретой, пахнущей чабрецом земле. Рассвело, и будка стала видна и дорога — бродили-то рядом, оказывается.

Рискованно было, конечно, мельника посылать к брату, но другого выхода не было. Кроме всего, уж очень животы подвело, особенно у Ивана Ивановича, любителя «подзаправиться».

Мельник вернулся с благополучием, даже буханку хлеба принес, зеленого луку в палисаднике надергал. В общем, стало веселее…

Уж если что втемяшилось в голову Ивана Ивановича — колом не вышибешь. А втемяшилось: взять сейчас же да с Петром ввалиться в гости к будочнику, а там черт не выдаст — свинья не съест!

И пошли, низко пригибаясь к земле, сразу в будку.

Увидел Иван Иванович дядю и чуть тягу не дал: здоровенный, лохматый, ручищи — во!

Этот самый дядя накинулся на мельника, брата своего:

— Чего ты шлендаешь, шибздик? Сказал тебе — уматывайся!

Иван Иванович на него:

— Ты вот что, милый гражданин, к тебе пришла Советская власть, и не бузи… Ребята, — это к партизанам, — будем здесь базироваться. А ты, браток, никуда не смей и носа сунуть!

Будочник аж руками развел: такого нахальства он не ждал.

— Вы кто же такие будете, а?

— Партизаны советские, и твой брательник Петро — партизан. А ты вот кто?

— Российский человек! А что Петька партизан — чудно, ядрена корень.

— Чучело ты! — взъерепенился уже сам Петр Иванович.

Будочник поднялся да с размаху кулаком Петра… Тот и отлетел в самый угол.

Иван Иванович на него автомат.

— Застрелю! Не имеешь права, гад! Немецкий служака, холуй! — вскипел Суполкин. — Молись, сволочь!

Будочник замер, даже попятился, глаза налились кровью.

— Служака, говоришь?! Такой паскуде служить, да? Ты думаешь, немца я не бил? Идем, герой! И ты айда! — Он поддал под зад Петру Ивановичу и выскочил из полутемной будки.

Забежал в сарайчик, зажег фонарь, сунул его в руку Петру:

— Свети!

И начал расшвыривать землю. Стало вырисовываться что-то похожее на очертание человеческого тела.

— Смотри, партизан, смотри, Петя, на господина офицера.

— Это ты его, Гаврюшка? За что же?

— За длинные руки, ударил меня по лицу, сволочь… А другой — под скирдой лежит. Немец — дорожный техник… Все выкаблучивался, душу мотал, паскудина… Но тот маленький, того с одного маха…

— Гаврила Иванович! Давай взорвем эшелончик — и к нам, в лес, в отряд? — предложил Иван Иванович.

— Нет. Тесно с людьми. Могу и побить кого, если не по душе мне. А эшелончик — дело стоящее… Я сам хотел, чего уж тут. Меня фашисты на прицел взяли — чую.

Быстро и без помех подготовили полотно к взрыву — подложили под него взрывчатку, а Гаврила Иванович стоял в стороне с зеленым фонариком: мол, все в порядке.

На рассвете эшелон подорвался: десять вагонов со снарядами в сплошную труху. Снаряды ухали долго.

Гаврила Иванович мешок за плечи — и в дорогу, даже не попрощался. Партизаны благополучно вернулись в отряд.

Македонский обнял мельника:

— Вот это брат, гордись.

— Куда-то он теперь ушел? — беспокоился Петр Иванович.

— Такого скоро не возьмешь. Будет диверсант-одиночка. Счастливого тебе пути… русский человек!

На западе, даже на ближних подступах к Севастополю, пока тихо. Но мы знали: часы этой тишины сочтены.

Днем и ночью гудят жаркие дороги под гусеницами немецких танков, вездеходов, чеканятся солдатские шаги: на Севастополь, на Севастополь…