Героический эпос народов СССР. Том 2 - страница 4

Ой, из города из Трапезонта выступала галера,

В три цвета расцвечена, расписана.

Ой, первым цветом расцвечена —

Злато-синими киндяками украшена:

А вторым цветом расцвечена —

Пушечным нарядом разубрана:

Третьим цветом расцвечена —

Турецкою белою габою устлана.

А в той галере Алкан-паша,

Князек трапезонтский, по морю ходит,

Избранного люда с собой водит:

Семьсот турок, янычар четыреста

Да бедных невольников три сотни и половина,

Не считая старшины.

Первый старшой между ними пребывает

Кошка Самойло, гетман запорожский:

Второй — Марко Рудой,

Судья войсковой:

Третий — Мосей Грач,

Войсковой трубач:

Четвертый — Ильяш Бутурлак,

Ключник галерный,

Сотник переяславский,

Перевертень христианский.

Тридцать лет он пробыл в неволе,

Двадцать четыре, как на воле,

Отуречился, обасурманился

Ради владычества великого,

Ради лакомства несчастного!

Они в той галере от пристани далеко отплывали,

По Черному морю гуляли:

Напротив Кафы-города приставали,

Там долго и покойно отдыхали.

И привиделся Алкане-паше удалому,

Трапезонтскому князьку большому, господину молодому,

Сон дивный, вельми дивный и вещий.

Вот Алкан-паша удалой,

Трапезонтский князек молодой,

Всех турок-янычар, всех бедных невольников скликает:

"Турки, — молвит, — турки-янычары

И вы, бедные невольники!

Который из янычар помог бы мне сей сон разгадать,

Я тому готов три города турецких даровать:

А который из бедных невольников помог бы разгадать,

Я тому готов отпускные листы написать,

Чтоб никто не мог его задержать!"

Турки это услыхали —

Ничего не сказали,

Бедные невольники, хоть и знали,

Промолчали.

Один отозвался среди турок Ильяш Бутурлак,

Ключник галерный,

Сотник переяславский,

Перевертень христианский.

"Как же, — молвит, — Алкан-паша, твой сон разгадать,

Коли не можешь нам его рассказать?"

"Такое мне, голубчики, приснилось,

Что лучше бы никогда не совершилось!

Видел я: моя галера, что нынче расписана-разубрана,

Стала вся разграблена, пламенем обуглена:

Видел я: мои турки-янычары

Все лежат порублены, погублены:

Еще видел: мои бедные невольники,

Что у меня были в неволе,

Все гуляют на воле:

Видел я: меня гетман Кошка

На три части мечом разъял,

В Черном море разметал… "

Только это Ильяш Бутурлак услыхал,

Такими словами отвечал:

"Алкан-паша удалой, трапезонтский князек молодой,

Господин мой!

Сон этот тебе не сможет повредить,

Только прикажи мне построже за бедным невольником следить,

Ряд за рядом на скамьи сажать,

По двое, по трое вместе сковать,

На руки, на ноги оковы надевать,

Свежей таволги алой по две связки вязать,

Свежей таволгой бить-терзать,

Кровь христианскую на землю проливать".

Вот так они рассудили,

От пристани далеко галерой отплыли:

К городу Козлову,

К девке Санджаковне на свиданье спешили.

Только к городу Козлову приплыли,

Девка Санджаковна навстречу выбегает,

Алкана-пашу в город Козлов со всем войском приглашает.

Алкана-пашу за белы руки брала,

В светлицу-каменицу провожала,

За стол сажала,

Дорогими напитками угощала,

А войско посреди рынка сажала.

Но Алкан-паша удалой,

Князек трапезонтский молодой,

Ни пить, ни есть не желает,

Двоих турок подслушать на галеру посылает,

Чтоб не мог Ильяш Бутурлак Кошку Самойла от оков освободить,

Рядом с собой посадить!

Вот два турчина на галеру всходят,

А Кошка Самойло, гетман запорожский,

Такую речь заводит:

"Ой, Ильяш Бутурлак, брат мой стародавний!

Был когда-то и ты в неволе, как мы нынче.

Добро нам сотвори,

Хоть нам, старшине, оковы отомкни,

Чтоб и мы в городе побывали,

Как пирует паша, повидали".

Молвит Ильяш Бутурлак:

"Ой, Кошка Самойло, гетман запорожский, батько казацкий!

Добро ты сотвори,

Веру христианскую ногами растопчи,

Крест с себя сними!

Коль потопчешь веру христианскую своими ногами,

Станешь родным братом паше молодому, паном над панами!"

Едва это Кошка Самойло услыхал,

Так отвечал:

"Ой, ты, Ильяш Бутурлак,

Сотник переяславский,

Перевертень христианский!

Никогда тебе не увидать,

Чтоб я веру христианскую ногами стал топтать!

Хоть пришлось бы мне до самой смерти в горе да неволе жить,

Все же мне в земле казацкой голову христианскую сложить!

Вера ваша поганая,