Герой: эволюция, или Как мы стали теми, кто мы есть - страница 13

.

«Одиссея» является продолжением «Илиады», где – даю краткий пересказ – рассказывается о греческом воине по имени Одиссей, который десять лет сражался, а потом еще десять лет добирался обратно домой. По пути ему пришлось перенести множество испытаний и невзгод. Ставки были высоки: дома его дожидалась жена Пенелопа вместе с их сыном Телемахом, причем ее осаждала толпа буйных и распущенных женихов. Более чем кто-либо другой, Одиссей воплощал в себе сложившийся за многие годы общепринятый образ «героя» – того, кто страдает, кто переносит тяготы, кто выживает в длительном и сложном путешествии, полном трудностей и опасностей, которые он преодолевает, не запятнав чести и доброго имени. Несомненно, именно так инстинктивно понимали это слово знатоки классических наук XIX века. Любой образованный человек согласился бы с таким толкованием, возможно, лишь слегка споткнувшись на сопутствующих понятиях «защитника», «покровителя» и «охранника», которые, впрочем, вполне согласовывались с нормами конца XIX века касательно noblesse oblige[25] и представлениями об общем благе. Хотя в действительности Одиссеем двигали исключительно гордыня, высокомерие и самонадеянность, в XIX веке предпочитали видеть в его страданиях элементы альтруизма. Таким образом, скажем, к концу 1880-х годов (когда было впервые отмечено употребление слова «одиссея» как нарицательного в значении «длительные блуждания или путешествие, отмеченное множеством испытаний») слово «герой» фактически означало того, кто страдает, переносит тяготы и выживает в длительном и сложном путешествии, полном трудностей и опасностей, ради некой благой цели, которая, впрочем, остается расплывчатой и неопределенной.

В конце 1880-х в Мюнхенском университете обучался Феликс Хоффман – тот самый немецкий химик, который пытался синтезировать кодеин, а в результате изобрел нечто совершенно иное. Он окончил его с отличием, а затем, два года спустя, защитил докторскую степень, также с отличием. Без сомнений, это был человек образованный. Так что же «героического» было в его изобретении? Мне кажется, в контексте XIX столетия можно рассматривать два вероятных объяснения. Либо он пытался представить свой продукт как проделавший долгое и сложное путешествие, полное трудностей и опасностей, которые он преодолел, чтобы творить благо – в виде облегчения страданий и принесения радости людям. Или, возможно, он имел в виду свою собственную работу над проектом, которую представлял в виде такого долгого путешествия сквозь трудности и опасности. Любое из этих двух объяснений кажется абсурдным, учитывая случайный характер его открытия, но такова уж природа тщеславия, не знающего границ.

Моя бабушка родилась два года спустя после того, как изобретение Хоффмана появилось на британском рынке. (Возможно, ее тоже успокаивали перед сном при помощи его сиропа от кашля.) Перед ней стояло 399 998 женщин, после нее оставалась только одна. Слово «герой» вместе со множеством других слов собиралось пуститься в собственное долгое и трудное путешествие сквозь испытания и невзгоды. Это был век высокоскоростных печатных машин, многотиражных газет и ежемесячных журналов, желтой прессы и бульварных романов. К этому моменту целое поколение уже прошло через систему обязательного образования и за партами сидело второе. Никогда доселе в истории столько людей не поглощало столько слов с такой быстротой и жадностью.

Само слово «герой» разделилось на три отдельных понятия. Одно осталось там же, где и было всегда, – в обшитых дубовыми панелями кабинетах Оксфорда и Кембриджа вместе со своим классическим определением, подвергающимся бесконечным уточнениям и оспариваниям. Еще одно прибрали к рукам правящие круги и те, кто говорил от их имени, для политического использования. И наконец, последняя треть стала означать всего-навсего основное действующее лицо в популярной книжке. Каждое из определений находилось в постоянном противоречии с остальными двумя; особенно напряженными были отношения между правительственным и народным значениями. К этому моменту, спустя пять тысяч лет после зарождения первых правительств, раскол между официальными и народными героями дошел до решительной стадии.