Герой гражданской войны Иван Назукин - страница 5

Книжка называлась: «К деревенской бедноте». И подзаголовок: «Объяснение для крестьян, чего хотят социал-демократы».

Ленин обращается к деревенской бедноте — значит и к его отцу, к нему самому. Правда, он теперь рабочий, но вот в первой главе говорится именно о борьбе городских рабочих…

Целую неделю, используя каждую свободную минуту, Назукин читал и перечитывал книжку Ленина. Вот она какая борьба! Теперь перед ним, действительно, открывался новый огромный мир… Предстоит трудный и опасный путь, без жертв не обойдется, но народ победит! Нужно только, чтобы рабочие, уже научившиеся бороться, помогали крестьянам, шли вместе плечом к плечу, чтобы вместе, не отступая, бились за рабочую и крестьянскую свободу.

Шаг за шагом Назукин приобщался к великой сокровищнице марксизма-ленинизма, становился борцом за народное дело. За книжкой В. И. Ленина «К деревенской бедноте» последовали другие, на вид очень маленькие, невзрачные, зачастую изданные плохо, на тонкой и серой бумаге, но обладающие огромной духовной силой.

Однажды кузнец не явился на работу. В обед стало известно, что он арестован. Это было тяжелым ударом для Назукина. Он тщательно спрятал взятую у кузнеца брошюру, свои записи и на всякий случай прекратил беседы с рабочими. Но все обошлось благополучно.

На заводе около Назукина группировались вначале пять-шесть молодых рабочих, затем более десятка. Кружковцы распространяли революционные листовки, изданные в связи с новым кровавым преступлением царизма — расстрелом рабочей демонстрации на Ленских золотых приисках, участвовали в нелегальном сборе средств для помощи семьям арестованных полицией рабочих и на издание в Питере рабочей газеты «Правда», многое сделали они в подготовке трех рабочих собраний по выборам в IV Государственную думу.

Весной 1913 года на заводе вспыхнула забастовка. Молодые рабочие выкрикивали в цехах и на дворе завода «возмутительные» лозунги: «К ответу палачей народа!», «Да здравствует свобода!», «Восьмичасовой рабочий день!», «Демократическая республика!», «Долой самодержавие!».

— Вот это, действительно, настоящее дело! — с восторгом говорил Назукин.

Забастовка началась дружно, словно взорвался порох. Многие из тех, кто вначале равнодушно относился к начавшейся борьбе или боялся ее, были увлечены общим могучим потоком.

Кружковцы Назукина вместе с близкими ребятами-рабочими ходили по домам и квартирам штрейкбрехеров и убеждали их поддержать забастовку. Кое-кому пришлось пригрозить общественным презрением и бойкотом. На другой день вблизи завода появились отдельные группки молодых рабочих. Одним из руководителей-пикетчиков был Назукин. Они остановили и заставили вернуться домой с десяток штрейкбрехеров.

Забастовка прошла организованно и успешно. Не все требования рабочих были удовлетворены, но и сделанные управлением завода уступки означали большую победу. Достижению ее способствовала широкая волна революционного рабочего движения, поднявшаяся по всей России после Ленского расстрела.

Рабочие приступили к работе. Они радовались успеху стачки и завоеванному улучшению своей жизни. Но, спустя две недели, выждав, когда рабочие успокоятся, управление начало расправу с «зачинщиками» забастовки. Втихомолку, вызывая по одиночке, оно уволило с завода значительную группу «неблагонадежных». Среди них оказался и Назукин.

Некоторое время он работал грузчиком на камских пристанях, затем поступил матросом на пароход «Муравей», совершавший рейсы до Нижнего Новгорода. Команда на пароходе была небольшая, и матросам на нем приходилось туго, особенно при погрузке и выгрузке. Однако время, проведенное Назукиным на «Муравье», было, пожалуй, самым привольным, счастливым во всей его молодости. Назукин навсегда полюбил широкие просторы родной Камы и великой Волги. С большим интересом рассматривал он незнакомые города и села, с радостью дышал свежим речным воздухом, купался.

С товарищами по работе, как обычно, сблизился быстро. Помимо того, что Назукин был интересным собеседником, сближению помогало его умение играть на гармонике и любовь к песне. Нередко в пути с парохода «Муравей» неслись над Камой или Волгой задушевные русские песни, задорные уральские и волжские частушки.