Гэсэр - страница 51

Теперь эта голова, сшибленная стрелой,

Полетела вниз, завертелась юлой,

Полетела голова на землю вниз,

По вселенной всей раздается свист,

Будто камень шуршит, будто стрела звенит,

Будто коза орет пронзительно,

Будто козленок блеет просительно.

В это время

Тринадцать бойцов самых ловких и быстрых

Восточные небожители на землю выпустили,

Чтобы черного дьявола защитить,

Чтобы быстрейшего из жеребят перегнать,

Чтобы переднее назад заворотить,

Чтобы заднее наперед загнуть,

Чтобы падающую голову успеть подхватить,

Не дать ей упасть, а на небо вернуть.

Полетели они к сухой земле,

Полетели они наперерез стреле.

Полетели они, как молния,

Шумом-вихрем землю наполнили,

Но хангайская стрела заговоренной была,

Быстрее молнии оказалась стрела.

Летел Архан, раскрывши пасть,

Летел Архан, оскалив клыки,

Летел Архан, чтоб на землю упасть,

У желтого моря, у желтой реки.

Крепкие скалы начали рушиться,

Высокие горы начали колебаться,

Вода речная льется на сушу,

Вода морская горой поднимается.

Недалеко от широкой желтой реки,

Недалеко от места, где водопой,

В морские воды, что глубоки,

Свалился дьявол вниз головой.

Первое время он недвижно лежал,

Но силы собравши, натужился, встал.

В себя приходить он начал,

Встретясь с черной землею, с матерью,

Море вокруг поворачивая,

Землю он всю осматривает.

Все видно ему, как на блюде,

Леса и горы, стада и люди.

Вдруг,

У подножья горы под названием Хан,

На берегу реки под названьем Хатан,

Увидел он дворцы Абая Гэсэра,

С испуга дьявол сделался серым,

Скорее голову он пригнул,

В глубокое море на дно нырнул.

У дна морского он притаился,

В густые водоросли забился.

А Хухэрдэй-Мэргэн батор,

Стрелу пустивший,

Черного дьявола Архана стрелой сразивший,

Победителем называться стал,

Покровителем и людей и стад.

«Жеребятки пусть растут и резвятся,

Люди пусть живут и плодятся»,—

Такое пожелание высказал,

А сам трубку с кисетом вытащил.

Берет он свою трубку из чистого серебра,

Толщиной с рукав,

Открывает он свой бархатный кисет,

Величиной с мешок,

Красно-резаным табаком

Трубку он свою набивает,

Кресалом, величиной с озерко,

Искры жаркие высекает,

Мягко-пушистый трут,

С матерого лося величиной,

Махая им, раздувает.

Дым от трубки пошел,

Как речной туман,

Изо рта дым пошел,

Как дымит вулкан.

Трубку сосет он шумно,

Дым выпускает клубно.

Архана — черного дьявола

Убитым он посчитал,

Всех несчастных земных людей

Спасенными он посчитал,

Всех прекрасных земных зверей

Сохраненными он посчитал,

Золотое солнце с нежной луной

Защищенными он посчитал,

Необъятный простор земной

Очищенным он посчитал,

Свои дневные желанья

Исполненными он посчитал,

Свои ночные мечтанья

Совершенными он посчитал.

Поэтому, трубку свою докурив,

Поэтому, коня своего накормив,

В западные небесные пределы,

К пятидесяти пяти небожителям

Отправился, поскакал.

В это самое время,

Повод — в руку, а ногу — в стремя,

Живущий в долине Сорогто,

Имеющий быстро-синего жеребца,

Имеющий черно-злые мысли,

Имеющий погано-вонючую душу,

Ездящий по грязно-жидкой дороге,

Хранящий клеветническую книгу законов,

Хара-Зутан-Ноён,

Зная, что скот его не поен,

К желтому морю Манзану

Через лесные и степные поляны,

Накормленного свежей травой,

Весь скот свой пригнал на водопой.

У впаденья в море

Реки, под названьем Хан,

У степного подножья

Горы, под названьем Манхан,

Быстро-синего жеребца Хара-Зутан останавливает,

За загривок жеребца ухвативши, на землю соскакивает,

Обе полы халата неторопливо отряхивает,

Место, куда приехал, оглядывает.

И видит он, что у самого водопоя

Деревце выросло золотое.