Гейдар Алиев - страница 12

— Правда, — отвечал он.

— Прошлого года персидские войска внезапно и довольно далеко проникли в наши владения по сю сторону Кавказа. Нынче мы, пройдя Эриванскую и Нахичеванскую области, стали на Араксе, овладели Аббас-Абадом, откуда я приехал.

— Овладели! Взяли! Вам сдал Аббас-Абад, зять мой, трус, — он женщина, хуже женщины.

— Сделайте то, что мы сделали против какой-либо крепости, и она сдастся вашему высочеству.

— Нет, вы умрете на стене, ни один живой не останется; мои не умели этого сделать, иначе вам никогда бы не овладеть Аббас-Абадом.

— Как бы то ни было, при настоящем положении дел уже три раза, как генерал получал от вас предложения о мире, и ни одно из ваших сообщений несходно с условиями, мимо которых с нашей стороны не приступят ни к каким переговорам. Такова есть воля государя… При окончании каждой войны, несправедливо начатой с нами, мы отдаляем наши пределы и вместе с тем неприятеля, который бы отважился переступить их. Вот отчего в настоящих обстоятельствах требуется уступка областей Эриванской и Нахичеванской. Деньги — также род оружия, без которого нельзя вести войну. Это не торг, ваше величество, даже не вознаграждение за претерпенные убытки: требуя денег, мы лишаем неприятеля способов вредить нам на долгое время».

По Туркменчайскому договору граница между Россией и Персией теперь проходила по Араксу. Шах, уступая России две области и соглашаясь на огромную дань деньгами, уверял царского посла в вечной дружбе с его державой. Передавая эти слова, Грибоедов замечал: «Впоследствии, однако, подтвердились наблюдения, не одним мною сделанные, что у персиян слова с делами в вечном между собою раздоре». Следует, однако, заметить, что эти земли всегда привлекали пристальное внимание англичан, и всевозможные стычки и неприятные инциденты могли возникать не без их участия.

В Нахичевани и ныне сохранился дом генерал-губернатора (здесь размещается замечательный Музей ковров), где в июле 1827 года останавливался великий русский поэт и дипломат. Отсюда открывался превосходный вид на долину: «…я часто поднимал голову над бумагами и направлял подзорную трубу туда, где происходило сражение. Я видел неприятельскую кавалерию, скачущую по всем направлениям и переправлявшуюся через Аракс, чтобы отрезать Муравьева и его две сотни казаков. Он отлично выпутался из беды, не было никакой серьезной стычки, и вернулся к нам цел и невредим, хотя и не смог высмотреть того, что хотел».

Через год с небольшим разъяренная толпа разгромила в Тегеране Российскую императорскую миссию. Погибли 37 человек, среди них и Александр Грибоедов. Его везли к месту последнего упокоения в Тифлис, где осталась юная беременная вдова, Нина Чавчавадзе, по той же дороге, по которой он совсем недавно мчался на юг с особо важной государственной миссией. Проехали Нахичевань, дом генерал-губернатора; 11 июня (по старому стилю) неподалеку от крепости Гергеры скрипучую арбу встретил Пушкин. Вы помните, конечно, эти строки из его «Путешествия в Арзрум»:

«Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, подымались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу.

— Откуда вы? — спросил я. — «Из Тегерана». — Что вы везете? — «Грибоеда». — Это было тело убитого Грибоедова, которое сопровождали в Тифлис».

И еще век прошумел над Араксом. Над домом генерал-губернатора, откуда в подзорную трубу смотрел в неведомую даль русский поэт и сокрушался «о скудности познаний об этом крае», подняли красный флаг. В городском театре на азербайджанском и русском объяснялись с миром его герои — Чацкий, Молчалин, Скалозуб… Афиши к спектаклю по просьбе друзей рисовал студент педтехникума Гейдар Алиев.

Гейдар знал в лицо своего однофамильца Азиза Алиева, невысокого человека с орденами на гимнастерке, но мог ли тогда предположить, как сведет их судьба?

К концу сорок второго года советскую миссию в Иране почти свернули; только железнодорожники день и ночь несли свою бессменную вахту… Десятого мая сорок третьего отец вырвался домой, чтобы поздравить Гейдара с двадцатилетием, а через неделю слег: истощение. Двадцатого мая Алирзу Алиева похоронили. Первая потеря в семье Алиевых. И о ней с полным правом можно сказать: фронтовая потеря.