Гибель Ростова

Катер осторожно движется вверх по пустынному Дону. Впервые за десять лет после катастрофы иностранным журналистам разрешили посетить запретную зону, простирающуюся от Азова до Волгограда. Вместительный катер МЧС вышел из пограничного с зоной Таганрога и к полудню приблизился к мертвому и загадочному Ростову. Журналистам выданы спецкостюмы со свинцовыми прокладками. Офицер МЧС инструктирует пассажиров:

— Дамы и господа! Прошу серьезно отнестись к мероприятию. Это не прогулка. Начнем с того, что вам не рекомендуется опускать руку в воду, если не хотите получить рак кожи. В городе старайтесь не приближаться к стенам домов. Нигде не садитесь, не берите в руки металлические предметы, и вообще ни к чему не прикасайтесь! Помните, что уровень радиации в помещениях выше, чем на открытых пространствах. Поэтому не заходите в распахнутые двери и лучше фотографируйте все, что вам нужно, с улицы. За свое здоровье вы несете ответственность сами — согласно документам, которые вы подписали в Таганроге…

В эти слова верится с трудом — настолько безмятежны окружающие пейзажи. Донская вода на редкость прозрачна и чиста. Берега утопают в сочной зелени. Кое-где на берегу видны то ржавый остов трактора, то стены разрушенного сельского дома, но они настолько заплетены диким виноградом, что почти неразличимы.

На душе у всех тревожно. Может, это от неестественной яркости зелени, а может, — от тишины. Не слышно крика птиц. Нигде не шевельнет поверхность воды рыба. И уж, конечно, не видно людей.

Несмотря на яркость красок и дикую красоту — река мертва.

Вот и Ростов. Точнее, Гниловская, густо заросшая кустарником.

Все на катере подавленно замолчали. Среди безмолвного моря низких крыш бывшего частного сектора красными остовами возвышаются брошенные дворцы «новых русских», стоящие с выбитыми стеклами и дырявыми крышами. Затем, огромный железнодорожный мост, весь ржаво-красного цвета.

Катер делает маневр, проходя под крайними опорами, избегая середины: как объяснил все тот же офицер-гид, середина моста опасно проржавела и может рухнуть под собственной многотонной тяжестью.

Отсюда открывается панорама мертвого города, которую сейчас впервые в прямом эфире, через разные «Би-би-си» и «Си-эн-эн», увидит весь мир. Операторы молча снимают своими камерами жутковатый пейзаж.

Издали город выглядит совершенно невредимым. Он только поменял цвет. На серый. На карнизах домов, на крышах и на подоконниках выросла травка. На крышах лепятся маленькие деревца. Серой массой с облупленным куполом громоздится собор. На его кровлях и выступах — тоже кустики.

И над всем — гробовое безмолвие…

Набережная совершенно без перил. Их снесло гигантским наводнением во время катастрофы. Катер подходит к пристани. Асфальт густо покрыт странной травой фиолетового оттенка. Под стенами речного вокзала она почему-то белая. Всюду растут огромные лопухи.

«Майн готт! — бормочет немец. — Они же больше, чем уши у слона…»

Да и трава повсюду высокая, сочная и никем не примятая.

— По ней никто не ходит, потому что в городе нет живых существ, — замечает офицер. Потом он говорит о том, что группа будет двигаться по установленному маршруту — от набережной до главной улицы этого города, именуемой «Садовая». Потом свернут по Кировскому до Пушкинской или Красноармейской и вернутся на набережную.

— Да, вот еще хорошая новость, господа, — продолжил эмчеэсовец.

— Респираторы можете не надевать, потому что сейчас нет ветра.

— Респираторы — это хорошо, но в ваших костюмах невозможно двигаться! Я не привыкла носить свинцовые прокладки там, где мы, женщины, носим обыкновенные, с крылышками, — сказала раскованная французская журналистка, дама без комплексов.

— А вам, мадам, почти и не надо двигаться. Ведь мы поедем на вездеходах. Ходить не придется, — ответил офицер.

— А охрана у нас будет от зверей-мутантов или от мародеров?

— Все домыслы насчет вооруженных мародеров и всяких там мутантов надо отбросить как беспочвенные, — заученно отбарабанил офицер.

— Но ваши власти сами официально сообщали о жизни в зоне, — возразила корреспондентка «Си-эн-эн».