Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна - страница 35

Помню, была у меня подруга, стыдившаяся даже в булочную выйти без мужского сопровождения. Моя готовность посетить театр, ресторан или курорт в однополой компании, а то и вовсе без таковой, казалась ей наивным юношеским заблуждением. Наконец, юность позади — и что? Комплексую ли я теперь по поводу отсутствия постоянного эскорта?

Если честно, да. После тридцати пришло то, от чего я была избавлена в двадцать, — ощущение пустоты рядом. На светских мероприятиях у меня ступенчато холодеют: плечо, которое не к кому прислонить, локоть, который никто не поддерживает, и ладонь, которую никто не сжимает. Помимо ладоней и плеч у меня леденеет душа. Это правда. После тридцати хочется переложить на кого-то часть своих проблем. Хочется, чтобы этот «кто-то» подавал шубу, сам садился за руль, дома заваривал чай, согревал ножки в постели. Чтобы он был ничей больше, только мой, и гордился бы, что обладает такой женщиной, и мечтал о ребенке… Хочется, в общем, простого женского счастья.

Однако подобные грезы живут недолго. До первой настойчивой инициативы со стороны какого-нибудь вполне подходящего, внимательного и заботливого кандидата. Стоит ему обнаружиться на горизонте — я задыхаюсь, будто перед моим лицом вдруг взорвалась подушка безопасности, и уже не вижу ничего привлекательного ни в супружеской постели, ни в совместных чаепитиях. Потому что за этот чай вдвоем мне придется заплатить собственной свободой. Даже целым списком разнообразных свобод.

Пока мы одиноки, у нас есть свобода совести (никто не пилит, мол, ты стольким мне обязана), свобода слова (по любому поводу) и волеизъявления (бутерброд или яичница, занавеска или жалюзи, ремонт или отдых), а также перемещения, позднего возвращения и т. д. и т. п.

Свобода — не самоцель, но стоит она дорого. Обменять ее я могу только на любовь. Причем не на любовь мужчины ко мне — иксчендж по такому курсу меня не устраивает. Я должна любить сама, да так, чтобы без этого человека мне буквально жизни не было. Когда душа не свободна, то и тело идет в кабалу с радостью. Слаще вольного одиночества только взаимное рабство… А если вместе невозможно и врозь никак, значит, простое женское счастье отменяется. Вместо него будет трудное. И все. Без вариантов.

Раньше в дом, где девушка созрела, приглашали сваху. Потом возникли службы знакомств, куда обращаются и заполняют разные глупые анкеты — «жэпэ без вэпэ» — все с той же целью: выйти замуж. За кого — вопрос, конечно, существенный, но второстепенный. Большинство женщин вообще не нуждается в свахе, ни в живой, ни в электронной, потому что такая функция запрограммирована их собственным организмом. Пришла весна, пора вить гнездо и спариваться, т. е. создавать с кем-нибудь пару. Женщина стремится к определенной форме отношений, а уж потом подбирает мужчину, который призван наполнить эту форму содержанием. Обратная схема: встретить свою любовь и только тогда с ней, в смысле — с ним, захотеть и дом, и семью, и чтоб спать обНЯМшись, и утро встречать на одной подушке… — такой путь длиннее, извилистее, как ни странно, меньше приветствуется мужчинами, а в итоге может завести в тупик одиночества.

Что такое свобода? Это поиск себя в то время, пока нормальные женщины ищут своего мужчину. Без мужчины плохо. Без себя тоже. Первое «плохо» я периодически вижу в зеркале. Второе — очень часто на лицах несвободных, однако и не достроенных до целого «половинок». Найти сразу все — задача, скорее амбициозная, нежели выполнимая. Но это наш свободный выбор. И факел нам в руки.

_____

Отдельные глумливые личности утверждают, будто бы женщины делятся на дам, не дам и не всякому дам. Впрочем, и без этой поговорки известно, насколько испохабился глагол «давать», адресуемый прекрасному полу. Тогда как в применении к мужчине он просто измельчал. «Что этот человек может мне дать?» — спрашиваем мы, подразумевая обычно материальную сторону жизни, и сама постановка вопроса выдает глубокие сомнения в перспективности зарождающихся отношений.

Брать и давать — два различных, но одинаково важных искусства. Как не оскудеет рука дающего, так не спрячется за спину рука берущего, иначе нарушено будет равновесие благ в природе. Человек, не умеющий принимать подарки, не любит и не умеет их делать. Родители, затюканные строгой аскезой, не поощряют вольготного баловства в собственных детях. Что уж говорить о постели, где получать удовольствие и дарить его, брать и отдаваться, принимать ласки и возвращать их сторицей — в наших собственных интересах. Ночь любви — это ночь дарения и благодарения.