Гитара или стетоскоп? - страница 10

Балтус свистит.

На что она говорит:

— Можешь не расслабляться, это исключительно в порядке меры безопасности, ты ведь едешь как палач.

Равномерный шум мотора, пение колес от соприкосновения с асфальтом, близость девушки, солнце в чистом небе, мелькающие мимо деревья — Балтус грезит.

…Он сидит на лесной поляне, его гитара превратилась в лютню, украшенную разноцветными ленточками, на нем куртка и брюки, как у Дина Рида в фильме «Из жизни бездельника», перед безвкусным театральным занавесом, изображающим пруд, сплошь заросший лилиями, парит в воздушном танце закутанная в белый тюль Моника. Все абсолютно неподвижно в этой картине-грезе. Ей впору висеть над старомодным плюшевым диваном.

Неровный лающий гул низко летящего реактивного самолета возвращает Балтуса к действительности.

Он спрашивает через плечо, не испытывает ли Моника желания устроить маленький пикник на обочине, а еще лучше внизу у озера, там можно было бы отлично искупаться.

Моника не испытывает такого желания. Крепко прижавшись к Балтусу, она сидит с окаменевшей спиной. Всякий, кто увидел бы их сейчас, наверняка подумал бы — парочка. Не иначе. Когда они едут по улицам Шверина, Моника сидит все так же прямо, как истукан.

Она подсказывает Балтусу направление — налево, направо, снова налево, прямо, снова налево, второй перекресток налево, второй дом за углом. Перед этим домом на две семьи Балтус и останавливается.

Моника спрыгивает с сиденья, кладет гитару на согретое ею место, отстегивает сумку от багажника и протягивает Балтусу руку.

— Спасибо большое, что подвез, и приятного тебе отдыха на Балтийском море, — говорит она и собирается шагнуть на дорожку, ведущую к садовой калитке.

Балтус делает вид, будто страшно изумлен.

— Как прикажете вас понимать? Ни сладко-благодарственного поцелуя, ни приглашения на чашку кофе, я уже не говорю о вполне заслуженном ужине! Я ведь вовсе не намерен загонять свою мотолошадь!

— На кофе у нас, к сожалению, карантин, вот только если чай? — предлагает Моника.

Вместо ответа Балтус ставит мотоцикл, берет гитару и прочие вещи и следует за Моникой через калитку во двор.

На входной двери три фамилии.

На большой медной табличке, до блеска отполированной, витиеватым шрифтом: Берта Мария фон Бреденфельде. На слегка покоробившемся картоне: Моника Трепте + С. Сантов.

Чуть погодя Балтус несколько скованно сидит в комнате, расположенной под самой крышей. У порога он сложил рюкзак, шлем, гитару, кожаную куртку.

Моника гремит в крошечном кухонном углу прихожей чашками, блюдцами, тарелками.

Балтус помаленьку оглядывает комнату.

Так: две кушетки поперек комнаты, над ними на высоте роста взрослого человека что-то вроде панно, такое впечатление, что нарисовано детской рукой. Перед кушетками маленький столик. У стены полка с книжками о дошкольном воспитании, учебниками и книгами по медицине.

«Ага, — думает Балтус, — скорей всего она воспитательница детского сада, а он медик. Ну да, ведь на табличке стояло — С. Сантов. Похоже, я не так уж благоразумно поступил, приняв ее предложение».

Он продолжает осматривать комнату, теперь уже с намерением побольше узнать о ее хозяевах. Рядом с книжной полкой висит красивое старинное зеркало в овальной позолоченной раме, под ним узенький в античном стиле столик, на нем — канделябр, по бокам канделябра — два старинной работы бокала из тонкого стекла.

«Да, во вкусе ей не откажешь», — решает он.

Платяной шкаф стоит как-то непривычно далеко от стены.

Заинтересовавшись, Балтус встает и заглядывает за шкаф.

Там стоит детская кроватка.

Значит, у них есть и ребенок.

«Ах, Балтус, Балтус, снова попал ты не на свой пароход», — думает он и возвращается к своему стулу.

Он чувствует себя очень неловко. Ему вдруг начинает казаться, что он ужасно навязчивый тип. Знакомится с девушкой, сам напрашивается подвезти, за язык-то его никто не тянул, но этого ему мало — вынудил еще и в дом пригласить. «Эх, сейчас бы улизнуть незаметно», — думает Балтус.

Надо бы что-нибудь сказать, что ли. Но что?

Моника все еще занята в кухонном углу.

Он спрашивает:

— Ты одна здесь живешь?

— Ну а если не одна, тебе бы это не понравилось?