Гитлер и мужик - страница 2
Прошло ещё два года – новая ерунда приключилась: опять к крестьянину на двор незваные гости при оружии! Эти, правда, были похожи на тех, которых он видел, когда сражался за фатерлянд унд кайзера: ни дать, ни взять – германские герры официры! Вон, и Железные кресты на мундирах чернеют – только на головах, вместо касок с шишаками, фуражки… Эти гости, правда, на горилку-сало-цибулю не повелись: сухо объяснили хозяину, что, поскольку Великий Германский Рейх затеял очередной дранг нах ост, то все здешние крестьяне облагаются натуральным налогом на содержание солдат победоносного вермахта, и он в этом ряду – не исключение… Сказали так, и ушли, уведя со двора борова, двух поросят да пол-дюжины гусей. Ну, и что прикажете делать теперь?…
Наш крестьянин был не дурак, да и два года жизни под большевиками его кой-чему научили: так, он хорошо усвоил, например, что есть такая штука – льготы, и эти льготы бывают положены тем, кто оказывал той или иной власти те или иные услуги. А поскольку на прошлой войне он сражался против французов на стороне германской коалиции, то, прикинув кое-что, герой наш одел на лацкан пиджака свои фронтовые кресты и медальки, да и пошёл выбивать себе льготы. Ведь он же за этот самый ихний Великий Рейх уже повоевал, так? Ну, и какие ещё могут быть налоги?
Бюрократы во все времена и во всех странах одинаковы, и гитлеровские бюрократы из оккупационной администрации – не исключение: принялись они спихивать этого просителя друг дружке, и спихивали до тех пор, пока не попал он к самому господину районному гаулейтеру *). И вот стоит перед гаулейтером проситель – украинский крестьянин с вислыми усами, в пиджачке, на лацкане которого позвякивают старые австрийские кресты, шляпу большими своими ручищами мнёт… А гаулейтер, ознакомившись с его прошением, сидит и думает, как бы поаккуратнее отшить этого «унтерменша»? Ну да, ну да – воевал он в прошлую войну на стороне Рейха – и что с того? Здесь же – Галиция, здесь таких ветеранов – в каждом дворе! Одному льготу дай – завтра же все остальные за тем же явятся! А за сбор натурального налога на нужды армии с него, с гаулейтера, спросят!…
И здесь чиновник изобретает очень изящный ход: он дружелюбно улыбается этому просителю, этому «грязному унтерменшу», и дружелюбно же произносит:
– Итак, герр просит освободить его от натурального налога в пользу победоносной германской армии, и утверждает, что доблестно сражался на стороне Великой Германии в минувшую войну? Очень хорошо! Германская оккупационная администрация готова, учитывая прошлые заслуги герра, пойти ему навстречу и освободить его от налогов! Но! Герр должен представить надёжного свидетеля – обязательно арийца и обязательно военного – который подтвердит эти его слова и поручится за него. Если же такого свидетеля нет, то…
– Ні?! Є такий свідок – німецький військовий! Ось він! – радостно отвечает наш герой, и указывает пальцем куда-то за спину герра гаулейтера, – Ось він! Нехай пан у нього запитає!
Гаулейтер оглядывается туда, куда указывает его посетитель, но не видит позади себя никакого «німецького військового»; позади – только стена… На стене – портрет фюрера. И когда до гаулейтера, наконец, доходит, о каком «свидетеле» тут толкует его посетитель, то он всё равно переспрашивает:
– То есть?… То есть, герр крестьянин хочет сказать?… Хочет сказать, что подтвердить его слова может… может фюрер Великой Германии Адольф Гитлер? Я правильно понял?…
– А вжеж! Звичайно! Це – єфрейтор з моєї роти, пан Адольф Гитлер! Ми з ним разом у Франції воювали, з одного казанка їли! Він мене знає! Нехай пан запитає у нього, у пана єфрейтора Гитлера!…
…Когда челюсть у герра гаулейтера вернулась на свою исходную позицию, то он официальным тоном объявил просителю, что тот получит ответ сразу же, как только будет произведена проверка сведений, которые тот только что изложил. Затем, когда за крестьянином закрылась дверь, гаулейтер сделал несколько крупных глотков из фляжки. Закурил. Минут через десять, когда дрожь в руках окончательно прошла, он закрыл двери кабинета на ключ, и сел составлять текст шифрованного донесения в Берлин. И депеша, таким образом, отправилась в рейхсканцелярию.