Гладиаторы - страница 2
Он стоял нахохлившись, как индюк, словно хотел показать бойцам сколь грозен их командир. К его картинным позам и выходкам ребята относились терпимо, поскольку, в сущности, майор был добряк и, в отличие от других командиров, в атаку всегда шел впереди — выпучив глаза и патетически взметнув автомат (у них с Кобой были одинаковые короткоствольные десантные автоматы); проорав «За мной, кролики!», он самоотверженно кидался вперед, на манер «замполита» советских времен, и, надо признать, от пуль не хоронился.
— Рехнулся, Климентич! — завопил Коба, но было поздно: ребята уже «выпускали пар» и повернуть их назад не смог бы не только майор, но и сам Господь Бог; разве что боевики, но те в беспорядке разбегались.
— Он же нас в самую жопу загоняет! — снова закричал Коба.
Ребята с ревом неслись под гору за братьями-пулеметчиками. Неприятельские бойцы стояли на коленях. Майором овладело восторженное, полубезумное состояние. Он хохотал и вопил:
— Живьем брать демонов, живьем!
Но его никто не слушал. Расстреливали даже вставших на колени: тычком вгоняли в рот дуло автомата и нажимали на спуск.
Противник был рассеян, однако, через некоторое время пришел в себя, перегруппировал силы, укрепив оборону по обоим направлениям, и даже обнаружил намерение произвести контратаку. Майор и не подумал ее отражать, решил предоставить это своим соседям, но не тут то было! Всю огневую мощь «карабинеры» внезапно обрушили на своих. «Майоровцы» распластались среди деревьев и заняли круговую оборону.
Неприятель беглым обстрелом по фронту попытался прощупать обстановку. Похоже он получил подкрепление, и их командир — «старик Хаттабыч» — принял правильное решение: воспользовался тем, что в это время рота «Карабины» осуществляла отход на позиции, отведенные ей по плану атаки.
— Мы в глубочайшей жопе, ребята! — просипел майор, в азарте сорвавший голос.
Коба дал случившемуся исчерпывающий комментарий.
— Ты прав майор, война херня, главное — маневры! — странно спокойно произнес он, но от слов его повеяло угрозой. Он порывался застрелить шурина, но ребята не позволили сделать это.
Бой затих. Противник отошел назад, как оказалось впоследствии, чтобы дать свободу действия своей артиллерии, но майоровцы не сумели разгадать этот маневр. Мамука высказал мнение, что самым верным в сложившейся ситуации было бы, воспользовавшись затишьем, разбиться на небольшие группы и попытаться выскользнуть из западни. Майор не препятствовал такому решению, тем самым как бы передоверив зятю командирские полномочия. Мамука сам разбил подразделение на мобильные группы. Он обдуманно комплектовал эти небольшие отряды, объединяя слабых, уставших, тех, кто все еще был преисполнен воинственного пыла, и бойцов, способных брать на себя инициативу и ответственность. Мамука так умело сколачивал группы, что каждая из них была готова к самостоятельным действиям. Однако прежде решили сделать еще одну попытку прорваться всей ротой, и если уж прорыв не увенчается успехом, рассредоточиться на группы.
— С Богом, фраера! — крикнул Мамука.
И в этот момент на них обрушился артобстрел. По майоровцам сосредоточенно била не только неприятельская артиллерия, но и свои; можно было подумать, что они сговорились. Скорее всего это объяснялось тем, что карабинеры успели отойти, освобождая артиллерии простор для обработки вражеских позиций.
Один из снарядов нашел майора и не оставил от него даже клочьев. Это случилось, когда, нашарив по карманам оставшиеся пистолетные патроны, он снаряжал обойму, Мамука же подползал к нему, чтобы спросить, что он имел в виду, когда кричал, чтобы гранатометчиков переместить на правый фланг. Скорее всего майор занялся обоймой только для того, чтобы совладать с нервами. Он так и умер, не успев поведать, что за блестящий тактический маневр мелькнул на этот раз в его преждевременно поседевшей голове и почему он вообразил, что у гранатометчиков оставались боеприпасы, не говоря уже о том, остался ли в живых кто-нибудь из них. Не узнал этого и Мамука — он погиб от разрыва того же снаряда. Перед смертью он страшно хрипел, и Дато на секунду показалось, что если заткнуть пальцем дырку на его разорванном горле, то Мамука не умрет. Мамуку вырвало кровью, перемешанной с гноем. До этого Дато не доводилось видеть, как харкают кровью с гноем солдаты, больные плевритом от безвылазного сидения в сырых окопах. Жалость к несчастным одолевала каждого, кто видел их в таком беспомощном и безнадежном состоянии.