Гладиаторы - страница 30

Марк подробно рассказал обо всем, что с ним произошло за последнее время: и о любезном предложении Мамерка Семпрания, и о гладиаторской школе, и о битве с Тротоном, и о милости Калигулы. Беседа затянулась до позднего вечера, а на следующий день юноша отправился назад, отдав половину подаренных ему императором денег отцу. На оставшиеся сто тысяч сестерциев Марк собирался выкупить у ланисты своего друга, египтянина Сарта.

Когда раб-именователь доложил Толстому Мамерку, что встречи с ним добивается Марк Орбелий, тот сначала не поверил своим ушам, а потом, поверив, обрадовался — ведь дела с таким юнцом, не имеющим жизненного опыта, а, другими словами, не научившимся плутовать, хитрецу да мошеннику всегда сулят выгоду.

— Рад тебя видеть вновь, мой милый Марк, — сказал ланиста, войдя в атрий. — Как мило, что ты приехал поблагодарить своего старого учителя, так много сделавшего для тебя!

— Я хочу купить у тебя ретиария Сарта, — ответил юноша, не собираясь терять время на любезности (соответствующие выражения отнюдь не раздражали его язык). — Сколько ты просишь за него?

Ланиста хорошо помнил, какая сумма была подарена молодому римлянину Калигулой.

— Такой опытный гладиатор стоит никак не меньше двухсот тысяч сестерциев, клянусь Меркурием[35]!

Марк нахмурился.

— У меня на руках только сто тысяч, и больше ни сестерция: все остальное я отдал отцу.

Ланиста задумался. В правдивости юноши он не сомневался, хорошо его зная, ведь чтобы хитрить, нужно быть достаточно хитрым. Сначала Мамерк Семпраний хотел настаивать на своем, рассчитывая на то, что Марк заберет назад отданные им самим деньги.

Однако прикинув и так, и эдак, ланиста все же решил, что вряд ли молодой римлянин предпочтет отцу друга, да и сто тысяч сестерциев — сумма немалая, хороший гладиатор редко стоил больше двадцати.

— Ну разве что из уважения к твоему отцу, я, пожалуй, соглашусь на такую смехотворную сумму, — сказал наконец Толстый Мамерк.

Тут же на принесенном рабами листе папируса был заключен договор о продаже египтянина Сарта, раба Мамерка Семпрания, Марку Орбелию. Вручив свиток Марку и получив от него мешок со своими сестерциями, ланиста велел позвать Сарта.

Когда друзья выехали за ворота школы знаменитого ланисты, Марк вручил египтянину вольную, которая была написана заранее. Сарт, помолчав, сказал:

— Была тебе нужда тратить кучу денег на то, чтобы купить признательность такого бродяги, как я. Вот уж не думал, что наша дружба переживет твое освобождение и даже сделает меня свободным.

— Считай, что я не купил твою признательность, а лишь расплатился за нее — ведь именно твой совет помог мне одолеть Тротона. Да и хватит об этом. Лучше скажи, что ты собираешься теперь делать?.. Вернешься ли на родину, в Египет, или останешься здесь, в Италии?

— Моя родина и есть Италия, — ответил египтянин. Поймав удивленный взгляд Марка, знавшего от своего друга, не любившего говорить о своем прошлом, только то, что до того, как стать гладиатором, он был рабом в Александрии, Сарт продолжал:

— Да, я родился в Италии, в Риме. Мой дед египтянин, сражался на стороне Антония[36]. В битве при Акции Антоний потерял флот, а мой дед, захваченный в плен солдатами Октавиана Августа, свободу. Дед стал рабом Сарториев, и отец мой был рабом Сарториев, и я родился рабом одного из Сарториев — Невия Сартория Макрона. О, я честно служил своему господину! Ведь я хотел стать свободным… За то, что Макрон подавил заговор Сеяна, Тиберий сделал его префектом претория, тогда же я стал управляющим Макрона — хозяин отблагодарил меня за мою преданность. Каких только поручений мне не приходилось выполнять!.. Когда три года назад престарелый Тиберий тяжело заболел и все никак не мог умереть, его нетерпеливый внук Калигула попросил Макрона помочь деду. И вот, отослав преторианцев, якобы по приказу императора, и запретив друзьям входить к умирающему, якобы по его просьбе, Макрон встал у двери спальни, чтобы никакая случайность не помешала задуманному. А что же я?.. А я в это время вместе с одним вольноотпущенником Калигулы задушил бессильного старца. Ведь я хотел получить свободу, и какое дело мне было до римлян — мне, рабу?.. Так я стал вольноотпущенником Макрона. Впрочем, Макрон не хотел терять мою преданность — он постоянно подкреплял ее сестерциями‚ и я по-прежнему оставался его управляющим.