Гламурная жизнь - страница 29

Я пыталась переключить ее на мысль о трех утренних тестах, которые наверняка дают более надежные результаты.

Мне было понятно, что для Катарины понятия аборт просто не существует.

Хотя воспитание она получила вполне светское, религиозные запреты весьма прочно закрепились в ее сознании. Она ни за что не согласится на аборт: ей тридцать три года и у нее весьма прочное финансовое положение.

Гораздо больше ее волновало то обстоятельство, что она не сможет продемонстрировать отца ребенка.

Он женатый человек, им и останется, потому что, не считая любви к верховой езде и чисто плотских утех, общего у них ничего не было.

Ниже допустимого уровня, гораздо ниже допустимого уровня.

Катарина вздохнула:

— Как я могла быть столь неосторожной, я, у которой все под контролем, я, способная организовать вечеринку с коктейлями в перерыве между маникюршей и парикмахером?

Воплощенная сдержанность по имени Катарина — и нежелательная беременность. Невероятно.

Для нее было бы пыткой признаться родственникам в отношениях с тренером по верховой езде, не говоря уже о разбазаривании своих замечательных генов…

То-то возликуют сплетники!

Может быть, лучше ей на какое-то время уехать… Я пытаюсь обсудить с Катариной все возможности.

В отчаянии она выдвинула две приемлемые, с ее точки зрения, идеи.

Первая была простой, хорошо себя зарекомендовавшей и в ее среде наверняка пользующейся популярностью. Следует быстренько обеспечить себе алиби в виде папочки, которому можно приписать ребенка.

К счастью, у Герберта есть связи, она с ходу вспомнила двух поклонников, которые страстно хотели на ней жениться.

Один невзрачный, второй очень даже симпатичный. Но достаточно ли быть «очень даже симпатичным?

Ладно, они наверняка будут жить на отдельной вилле, где можно встречаться только время от времени, но от одной мысли о появлении в обществе с этим «очень даже симпатичным человеком» Катарину бросало в холодный пот.

К тому же она все время помнила про родителей, которые даже спустя много лет так друг другу и не наскучили.

Большинство женщин в ее ситуации просто покорились бы судьбе, но Катарина не принадлежит к большинству женщин, а так просто никто из семейства фон Штейнбек никому и ничему не покоряется.

Наверняка есть какой-то другой выход!

И внезапно на нее снизошло просветление.

— Пия, я придумала. Но расскажу, только если буду абсолютно уверена в своей беременности. А теперь, только постарайся меня понять, мне бы хотелось побыть одной. Мне нужно подумать.

Я отправилась домой. Катарина всегда точно знала, чего хочет.

Наконец-то у меня появилось время прочитать заполненную Леандером анкету. Меня целый день мучило любопытство.

Ну что ж, теперь почитаем.

«Каков ваш девиз?» — «Laissez faire» (Здесь: оставьте в покое (фр.)).

Ха! Толерантен, никакого мелочного мещанства. Человек, который не будет вздымать вверх указующий перст, морализируя и лицемеря, каждого воспринимает таким, какой он есть. И наверняка никогда не скатится до состояния репейника.

«Где бы вы хотели жить?» — «Там, куда забросит меня судьба».

Какой вольнодумец! Никаких расхожих «у моря» или «на юге». Сразу расставил все точки над «i». Принимать жизнь такой, какая она есть, уважать ее, а не удовлетворяться штампами и клише.

«Какой талант вы бы хотели иметь?» — «Сделаться невидимым».

Я не удержалась от вздоха. За славу и популярность приходится расплачиваться собственными нервами. Его желание стать невидимым вполне понятно. Ведь Леандера узнают везде. Если бы мы стали настоящей парой, я бы предложила ему полгода проводить в Штатах, где, будем надеяться, он мог бы жить инкогнито.

«Чего вы больше всего боитесь?» — «Потерять возможность заниматься своей работой, которую я люблю больше всего на свете».

И это вполне понятно. В конце концов, Леандер сумел подняться очень высоко, хотя это совсем даже не просто. А его успех держится так много лет!

«Какие качества вы цените в женщине?» — «Ум, чувство юмора и гибкость».

Ах! Он мог иметь в виду только меня! Все это у меня есть, не правда ля? Ум? Ну да, по крайней мере я не глупа. Да и с чувством юмора тоже все в порядке. А если уж кого и можно назвать воплощенной гибкостью, то, безусловно, это я. Неужели еще кого-то, кроме меня, в восьмидесятые годы не смущала сцена из сериала «Даллас», где Бобби Юнга показывают в душе?