Главный наследник НЕ скрывает свою силу. Том 2 - страница 11

Бинго. Это было довольно очевидно.

Побледнев ещё сильнее, Надежда отступила на пару шагов назад.

— Ты не сделаешь этого, — она мелко и быстро качала головой. — Не сделаешь. Ты убил четверых, но семья велика, и тебе не дадут сделать, тебя не…

— Семья, — Иван громко выдохнул. — Ты всё ещё не понимаешь, девица, что силы поменялись. Ничего твоя семья не сделает. Ничего.

— Ты сдохнешь, мерзавец, — отрезал старик. — И ты, и твой убийца. Это моя семья сделать в состоянии, и если ты…

— Да что ты говоришь? — перебил его Иван. Его глаз быстро дёрнулся. — Это я-то сдохну?

Он покачал головой.

— И ведь хотел по-хорошему. Жалел вас, дураков. Да чего жалеть…

Распутин обернулся ко мне.

— Убить всех, кроме Надежды, — отчеканил Распутин, глядя на Императора. — Быстро. Сейчас. И чтобы ни один не ушёл.

— Стой! Нет!! — истошный крик Надежды взвился в воздух… а затем тело клона рвануло вперёд.

Разлёт ауры; сила, что прежде лишь дремала, теперь развернулась в полную мощь, накрывая всё кладбище. Вздохи, крики, попытки сыпануть в стороны — всё будто застыло в моментально почерневшем воздухе, пронизанном Присутствием клона.

А ещё через секунду он начал выполнять приказ.

Чёрт. Вот же.

Клон не пользовался никаким оружием — ни холодным, ни огнестрелом. Только две руки, усиленные магией и техникой. Рывок в две стороны — и старик с тростью падает на слякотную землю. Две его половины.

Не то, чтобы я был пацифистом, падающим в обморок от вида крови. Даже не то, чтобы я всегда был правым в бою. К тому же, все эти люди в реальности были мертвы уже около двух веков.

Но всё это не помогало. Мысль о том, что циничный ублюдок использовал меня — моё тело, моё имущество — для убийства женщин, стариков и детей, бесила меня до скрежета зубовного.

Я ему что, инструмент для чёрной работы?

Действие разворачивалось быстро; клон врывается в толпу, что парализована Присутствием.

Кровь.

Крики.

Усиленная имплантом в предплечье, рука клона пробивает грудную клетку священника. Едва ли он интересовал Распутина, но в приказе сказано убить всех, и клон не делает для него исключений.

Мужчина лет сорока встаёт на пути. Ощущение лёгкого разряда в ладони; рука прорубает его пополам, проходя сквозь тело лучше острого клинка. Магия Подобия, позволяющая сделать оружие из чего угодно, особенно эффективна, когда в роли «чего угодно» выступает собственное тело.

Следующий удар — по женщине в чёрном платье. Смерть быстрая; по крайней мере — быстрая. Следом за ней падает паренёк лет шестнадцати — тот, что кричал на Ивана.

А может, хватит?

Окровавленный кулак замер в воздухе.

Запах крови ударил в ноздри.

Ощущение адреналина захватывало неподвижное тело, но я не двигался.

Это попросту унизительно, в конце концов — не справиться с управлением собственным телом.

Возможно, в прошлом — в настоящем прошлом — всё закончилось иначе. Распутин отдал клону приказ, и он повиновался. Вот только здесь — пусть даже это всего лишь оттиск — есть одно существенное отличие.

Здесь есть я — настоящий хозяин этого тела. Оно больше не пустышка, слушающаяся чужих приказов.

Развернувшись, я взглянул на онемевшего Распутина. Тот глядел на меня так, как смотрят на нечто невероятное; так, будто отказывался верить в происходящее…

Я шагнул к нему вперёд. Может, это только иллюзия, но всё равно будет приятно задать сволочи пару вопросов.

— …что ты наделал?

…я обернулся на голос.

Девочка. Лет двенадцать. Чёрное платье без украшений. Взобравшись на постамент статуи, она вжалась спиной в каменное тело плачущего ангела, будто тот мог ей чем-то помочь.

Кажется, именно убивший её удар в реальности и расколол статую.

— Что… — еле слышным шёпотом выдохнула девочка. — ты… наделал?

Шок на лице. Ей бы бежать, пока есть шанс, но она лишь продолжала вжиматься в холодный камень и с ужасом смотреть на меня.

— Что ты наделал…

Боль, скорбь. Всё то, что я чувствовал там, в настоящем. Как тёмный омут, в который тебе засасывает с головой.

— Что ты наделал…

Я кинул взгляд вокруг.

Мёртвые. Мёртвые. Мёртвые.

Кровь на земле, на камнях, на ветках. На могилах и памятниках — кровь, на пожухлой осенней зелени — кровь. Скорбью разит от каждого камня.