Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине - страница 15
Шорох пробежал среди слушателей, а Шендриков, победоносно оглянувшись, высокомерно зааплодировал.
— Вопрос в другом: как добыть свое право быть счастливым, свое право быть человеком. Неужели вы думаете, что господин Ротшильд добровольно отдаст вам хоть ломаный грош? У него, как говорят в России, зимой снега не выпросишь…
— Что верно, то верно…
— Да, это верно, — продолжал Михаил. — Но это не значит, что он не пойдет на уступки… Пойдет, если ему это будет выгодно. Он не пожертвует и ломаного гроша, но не пожалеет и тысячи, если ему нужно будет вас купить. Да, товарищи, купить! Кто-то выкрикнул:
— Мы не продажные!
— Мы своего требуем!
— Вот именно — требуем, — подхватил эти слова Васильев. — Своего? Да полно! Своего ли? Нет, кто малым сыт, тот недостоин большего! Не подачки нужны рабочему классу, не кусок хлеба. Рабочий класс не просит, он требует, он борется! Не просто за кусок хлеба, а за то, чтобы этим хлебом распоряжаться самим. За то, чтобы свергнуть тиранов и самому стать хозяином своей судьбы. К этому зовет вас социал-демократическая рабочая партия. К этому зовут вас большевики!
Раздались аплодисменты, свист, крики «правильно», «молодец».
Васильеву с трибуны видны были те, кто аплодировал, и те, кто свистел. Свистунов было больше.
— Если с нами по-хорошему, и мы по-хорошему…
— Нам жить дай — и мы не кровожадные…
— Много ли нужно рабочему?
— Вот-вот, — закричал Васильев. — Тут кто-то сказал: много ли нужно рабочему! Отвечу: много! Очень много! Весь мир. Потому что весь мир создан вашим трудом, товарищи! Будьте же достойны своих рабочих рук, уничтожьте тиранов, которые набивают за ваш счет свою мошну. Ваше счастье — в ваших политических правах. Вот почему большевики провозглашают: «Долой тиранов! Долой царизм! Да здравствует свобода!»
Эти слова как бомба разорвались в цехе. Видно, прочными были стены на заводе Ротшильда, если выдержали поднявшийся шум.
Когда стали расходиться, Шендриков, чувствуя, что аудитория уже не единодушна, подошел к Васильеву и громко, чтобы все слышали, сказал:
— Насколько я понимаю, мы с вами члены одной партии?
— Насколько я понимаю, — так же громко, во всеуслышание ответил Васильев, — мы с вами состоим в разных фракциях одной партии. Пока еще одной и той же…
И он, повернувшись, пошел туда, где его ждали Джапаридзе и Фиолетов.
А следом, стараясь не отстать и не очень приближаться, шел небольшой человек в мусульманской шапочке.
За первым же поворотом Михаил неожиданно для себя увидел жену.
— Маруськ, ты как здесь очутилась?..
— Я больше никогда не оставлю тебя одного. Ты узнал вон того, ну, этого…
Васильев даже не посмотрел, — он знал, о ком говорила жена.
— Конечно, узнал, Маруськ… Но что поделаешь? Ваня Фиолетов сказал тихо:
— Холуй Исламбека. Бабаев. Ничего, далеко не пойдет.
И он резко повернулся к филеру. От неожиданности тот застыл как вкопанный…
— Бабаев, — сказал Ваня. — Ты меня знаешь?
— Знаю.
Фиолетов поднял кулак:
— А это знаешь?
— И это знаю, Ваня…
— Вот и ступай своей дорогой. Еще раз увижу — ребра посчитаю.
— Нишиво… Я нишиво…
В Белый город они отправились порознь, твердо условившись завтра встретиться снова. Алеша Джапаридзе и Ваня Фиолетов обещали познакомить Михаила с Александром Митрофановичем Стопани.
— Между прочим, — сказал Алеша, — он ваш земляк, в Кисловодске родился…
— Да, и довольно близкий сосед… Я — в Пятигорске.
Домой Васильевы вернулись поздно. Михаил не сомневался, что о его сегодняшней речи будет доложено куда следует: он уже понял, что «Черная шапочка» не случайно появился на собрании в Балаханах. Интересно другое: почему? Выступления Шендриковых проходили довольно часто при полном попустительстве хозяев и властей. Значит, не Шендриковым интересовался господин Бабаев.
Марию снова охватило беспокойство.
— Мне страшно, — говорила она, — у него такой бандитский вид.
Михаил рассмеялся.
— Не бойся страшных с виду, бойся страшных изнутри. Как тебе нравится мой афоризм?
Но Мария Андреевна не приняла шутку. Она сказала решительно:
— С завтрашнего дня иду работать. Не могу больше сидеть дома и думать, дождусь я мужа или нет.