Глаз вихря - страница 10

В этом, конечно, и заключалась вся проблема. Генерал Форр ненавидел просто так сидеть здесь, зная, что его войска гниют изнутри. — «Мы должны снова вернуться в дикое пространство», — подумал он. — «Вот уже пять дней, как мы болтаемся без дела, и отчеты заполняются сводками казней за драки между солдатами. Эта энергия должна быть направлена на Имперский Флот, а не на соратников. Конечно, за всем этим стоит проклятая политика».

Глаза генерала блуждали по комнате, рассматривая грубый набор племенных, религиозных и боевых знамен, скопившихся на стенах по обе стороны от дверей, помимо когтистых лап зварта. Политика адмирала Флота Тарантула, позволявшая простым оркам входить в наземные легионы, только усугубляла проблему. Орки испытывали безграничную ненависть к эльфам, но они также испытывали столь же сильную ненависть почти ко всем другим видам гуманоидов, включая орков из соперничающих племен и культов и даже скро, происходящих от «оров». Другие гуманоиды были такими же, но не настолько, как орки.

Со своей стороны, орки и менее важные гуманоиды были полезны для нападений на гигантские космические цитадели дворфов, где они принимали на себя первоначальные потери от ловушек и засад, прежде чем высокородные скро и их союзники захватят и прорвутся к опорным пунктам и редутам. Чернь можно было бы пощадить для того, чтобы выкорчевывать выживших на завоеванных мирах, таких как Спираль, а тем временем осесть, чтобы создать свои собственные колонии. В противном случае они были бы просто помехой.

Нравилось ему это или нет, но Форр знал, что адмирал Халкер и адмиралы всех других флотов, которые сейчас воюют с эльфами, делают то, что должно быть сделано, следуя словам и планам Всемогущего Дукагша, Отца Скро. Только объединив всех гуманоидов в Войне Мести, эльфы могли быть изгнаны из дикого пространства, как воробьи в объятиях шторма — и теперь они изгнаны. В тот год, когда шла война, генерал видел, как были уничтожены силы Имперского Флота в двух хрустальных сферах; эльфийские миры и флоты в других сферах, по слухам разведчиков и шпионов, подверглись нападению или тоже пали. Война была огромной, и Форр знал, что видит лишь малую ее часть. Немногим эльфам удалось ускользнуть от сурового тесака мясника, и мало кто успел предупредить другие сферы о приближении клинка. Сама Спираль пала так быстро, что вряд ли другие эльфы в этой сфере узнали об этом. Эльфы, когда-то подмявшие гуманоидов под свою серебряную пяту, стали беспечными и ленивыми. Теперь они заплатили за это своей кровью.

— «И все же», — размышлял Форр, — «если орки и более мелкие подонки пойдут убивать эльфов, им придется взять это на себя». Генерал Форр тщательно обескровливал свой контингент наивных  помощников-орков при каждой возможности, без колебаний посылая их в смертельные ловушки и засады. Если Халкер и замечал большие потери среди орков и гоблинов Форра, то ничего не говорил. Халкер и сам был чистокровным скро, и вполне вероятно, что он это понимал и одобрял. Форр никогда не пытался обсуждать эту тему в открытую и понимал, что поступает правильно.

Тихий стук в двойные двери прервал его размышления. Левая рука генерала Форра небрежно опустилась под каменный стол, тупые пальцы впились в кожаную рукоятку оружия. Однажды он был одурачен  разбойником — полуэльфом во время своего самоубийства; дважды его не одурачишь. — Войдите! — живо позвал он, и его голос гулко разнесся по комнате.

Щелкнул замок, и одна из створок двери, весом полтонны, бесшумно распахнулась. В неподвижном воздухе зародилась недолгая жизнь. Дверь держала закованная в стальные доспехи рука элитного охранника — огра. Огр по имени Гаргон был необычайно велик, на голову выше самого генерала, и он был прекрасным борцом и спарринг партнером. Гаргон никогда не говорил, благодаря стреле, пронзившей его голосовой аппарат, но Форр считал это преимуществом.

Сержант взвода скро с деловитой точностью прошел через дверной проем и вошел в просторный кабинет, его черные кожаные доспехи приятно поскрипывали. Остановившись на другом конце комнаты от стола, единственного предмета мебели, кроме крепкого деревянного кресла генерала, сержант поднял кулак в черной перчатке, запястьем вертикально вверх, а предплечьем прямо вперед, направив тыльную сторону кулака  на генерала. На его перчатке отчетливо виднелась эмблема толстого красного паука.